Мир приключений, 1928 № 08

— Не запомню, с каких пор слышу я от вас, от зрячих: видеть… А что это? Не вразумительно. Слышать — это и есть видеть. Вот я вижу тебя впервой, и уж знаю каков ты: молодой и высокий, баловной и беспокойный, опять же — шатун и спорщик. А что ты — дохтур, это к тебе не касаемо, как и ко мне. Это — сбоку прилепа, этим человека не покроешь. Вот Мосей, бродяга вселенский, кем не бывал, а все Мосейкой остался. И помирать к родной закуте приполз. Ежели человек с нутром и чует жизнь, он к смерти всегда домой оборотится.

Мосей сильно вздохнул и покрутил головой. Старик продолжал:

— Беда со зрячими. Всю землю замусорили. Тычутся во все щели и нигде места не находят. Ему и земли то всего ничего надо, а он за моря-океаны шагает. Взирает за край земли, а под носом у себя мокроты не чует. Счастья, кричит, ищу, счастье ловлю, а счастье давно позади осталось и за ним бежит, догоняет. Какого тебе счастья надо? Или дышать — не счастье? А легче всего там дышится, где на свет вышел и мыслью пробудился. Дыши и мысли — вот и все. А зрячие — ветрогоны. Дышат через силу, а мыслят, когда бьют их. Нет, слепые дальше видят, слепые — настоящие люди. Слепые жизнь чуют и не расточают ее. Слепые глубже врываются. В самую правду проникают. Все души человеческие для них открыты, ничего не утаено.

Эта слепая философия страшно волновала меня. Я хотел уже опровергнуть ее, но во время сообразил свое бессилие. Как доказать человеку, глаза которого никогда не открывались, как доказать ему ласкающую красоту зорь, дать почувствовать золото солнечных нитей и окраску цветов? Поэтому я только скромно заметил:

— Вы говорите так, потому что не в состоянии понять, что значит видеть. Вот, я вижу все предметы, окружающие меня, а вы их не видите…

Старик перебил меня:

— Что ты видишь сейчас?

— Как что? Вижу вас и ваш домик, мельницу и пруд… Зеленый лес на том берегу речки, зеленый лес здесь…

— А видишь ты Слепцы — село и дальше?

— Я не могу видеть села, оно скрыто лесом, который его заслоняет. Это так естественно..

Старик усмехнулся.

— Не много ты видишь. Коротко же твое зрение, зрячий, если оно и до Слепцов — села не достает. А я, слепой, вижу весь окрест и вижу сразу. Ничто от меня мира не заслоняет. Ну, и будя об этом…

Старик оборвал свою речь и насторожился в ту сторону, где на тропинке, по которой пришли мы, показалась мужская фигура. Кто-то медленно двигался к мельнице.

— А я Листара видел, — вздохнул Мосей. — Все бродит круг озера.

— Какого озера?

— Того озера… Омутом прозывается… Где правнучка ваша… Агнюшка.

Стагик быстро поднялся на ноги. Пятна на дне глазищ стали кроваво-красными. Суровая морщина расколола почти весь лоб. Он закричал на Мосея, и я впертые заметил бескровную линию его губ.

— Что мелешь, непутевый!.. Какая Агнюшка?.. Что за Агнюшка?.. Не было такой!.. Одна у меня правнучка, и имя ей Феоктиста.

Затем резко бросил в мою сторону:

— Иди себе с миром, прохожий человек. Этот час я искони отдаю размышлению одиноко.

Он сделал несколько шагов, держа руки за поясом, уверенно пригнулся и нырнул в низенькую дверь келейки.

— И!.. Рассердился!.. — шепнул Мосей и на цыпочках пошел прочь, делая мне знаки следовать за собой.

Когда мы возвращались по знакомой тропинке домой, почти наткнулись на Листара. Он си тел на берегу речки и уныло следил ее прозрачное течение. На нас он даже не оглянулся.

5.

Расставшись с Мосеем, я до вечера бродил по окрестностям, размышляя об этом новом для меня мире. Ночью долго не мог заснуть. В тот неуловимый прекрасный момент, когда засыпает сознание, передо мной, как живая, выплыла из золотого марева Феоктиста. Это до осязания было похоже на действительность, и я вскочил на постели. В избе царил полумрак, незаметно подкрадывался рассвет. Где-то голосисто надрывался петух.

Проснулся я поздно и по обыкновению отправился бродить. Незаметно для себя очутился на вчерашней тропинке, вблизи мельницы. Долго, вероятно несколько часов, сидел на том пригорке, где вчера грустил несчастный Листар. Когда шел обратно, лицом к лицу столкнулся с Феоктистой. Она, как и вчера, уступила дорогу и при этом улыбнулась.

— Здравствуйте, шатун.

— Здравствуйте, Фектя. Скажите, как вы угадали, что встретились именно со мной!

Девушка слегка покраснела и снова улыбнулась.

— Тут мудреного мало. По шагам мы узнаем людей. И еще… Ну, это же просто, только я не умею как сказать…

Мы разговорились, пошли рядом. Незаметно свернули на боковую тропинку, углубились в лес. Я вызывал девушку на разговор. Она отвечала охотно. Потом спросила из каких краев я приехал, как это далеко, какие там люди и как живут. Я долго рассказывал о жизни в больших городах, о местах, которые мне доводилось посещать. Фектя слушала с большим вниманием, часто вставляя одну и ту же фразу:

— У вас все не так…

— Лучше или хуже? — наконец спросил я ее.

— Лучше… Только скучнее, — ответила она с грустной улыбкой.

Мы долго бродили по лесу, переходя с тропинки на тропинку. Я потерял способность ориентироваться и высказал вслух свои опасения.

_{Мы долго бродили со слепой Фектей по лесу…}