Мир приключений, 1922 № 02

— У м-ра Джибсона много врагов; это понятно всякому, кто знает его — взволнованно говорил Бэтс. — Он спит всегда с заряженным револьвером под подушкой. Порой на пего находят порывы бешенства, и тогда мы все стараемся по попадаться ему на глаза. Я думаю, что бедной миссис Джибсон часто приходилось испытывать на себе, что такое ярость Джибсона.

— Вы не слышали, чтобы он ее когда-нибудь ударил, или что-либо в этом роде?

— Ист, сэр, — отвечал тот, — Но он всегда в эти минуты говорил ей самые оскорбительные слова, даже не стесняясь слуг.

— Наш миллионер, невидимому, не блещет достоинствами в частной жизни. — сказал Холмс, когда мы с ним шли на станцию. — Итак, Ватсон, у нас теперь появились свежие факты и имеется некоторый материал для выводов. Несмотря на всю ненависть, которую питает Бэтс к своему хозяину, он подтвердил, что в тот момент, когда началась тревога, м-р Джибсон был у себя в библиотеке. В половине девятого окончился обед, и до этого времени все шло нормально. Правда, тревога началась значительно позднее, по сама драма произошла именно в 9 часов, — время, упомянутое в записке. Несомненно также, что м-р Джибсон вернувшись в 5 часов из города, больше не выходил из дома. С другой стороны, насколько я помню, мисс Дунбар подтвердила, что назначила свидание в 9 часов на мосту. Больше ни о чем она не хотела говорить, даже адвокату, который должен ее защищать на суде. Я должен о многом с ней поговорить и не успокоюсь, пока не увижу ее. Признаюсь, все обстоятельства говорят действительно против нее, кроме одного пункта.

— Какого. Холмс?

— Находки пистолета в ее гардеробе.

— Но как же так? Ведь это главная улика.

— Не совсем так, Ватсон. Когда я впервые узнал из газет об этом деле, именно это обстоятельство показалось мне очень странным. И теперь я все больше убеждаюсь. что именно с этого пункта следует начинать расследование в защиту мисс Дунбар. Нужно смотреть на дело глубже и подозревать обман даже в одном желании обмануть.

— Я вас не понимаю. Холмс.

— Так вот, Ватсон, вообразите себя на минуту женщиной, которая самым хладнокровным образом решила устранить свою соперницу. Вы выработали подробный план действий. Вы написали письмо. Ваша жертва явилась в назначенное время. Вы запаслись оружием. Преступление совершено. Все произошло, как вы и предполагали; дело было сделано чисто. Теперь скажите, исполнив так ловко свое преступление, можете ли вы так рискнуть и быть настолько уверены в безнаказанности, что не бросите оружия куда-нибудь, а, придя домой, положите его к себе в гардероб между платьев? Можете ли вы сомневаться в том, что ваш гардероб обыщут, конечно, раньше всего и найдут оружие. Так тонко обдумать и великолепно выполнить преступление, а потом совершить такую вопиющую глупость — какая нелепость!

— Но в момент сильного волнения…

— Нет, нет, Ватсон, — это невозможно. Если преступление выполнено так хладнокровно, то несомненно обдуманы и способы отвлечь от себя подозрения. Я думаю, что тут явная ошибка.

— Но так много прямых улик.

— Что же, постараемся объяснить их иначе. Когда меняется взгляд на вещи, то многое из того, что говорило против вас, начинает говорить в вашу пользу. Например, этот револьвер… М-сс Дунбар говорит, что никогда не видала его. Но нашей новой теории она говорит правду, утверждая это. Следовательно, ей подбросили оружие. Кто это мог сделать? Тот, кто хотел навлечь на нее подозрения. Был-ли это сам преступник? Как видите, мы нашли правильный путь к разгадке.

_____

Эту ночь мы принуждены были провести в Винчестере, так как наши пропуска не были еще готовы, но на следующее утро мы, вместе с м-ром Джо Куммингс, адвокатом мисс Дунбар, были пропущены в камеру к молодой девушке. Многие уже говорили нам, что она очень красива, но действительность превзошла все ожидания. Нет ничего удивительного, что знаменитый делец был покорен ее красотой и позволил ей давать ему советы и руководить его операциями. При взгляде в эти красивые, ясные глаза, в которых была скрыта и привлекательность и сила, для всякого было очевидно, что такая женщина ни сама не совершит, ни натолкнет других на дурные поступки. Во всей ее осанке и манерах было врожденное благородство и сила, и порой, в минуты волнения, она напоминала обиженного ребенка.

Когда она узнала, сто мы, она улыбнулась, и бледные щеки ее слегка окрасились румянцем, точно, вместе с нами, луч света вошел в ее темницу.

— Не говорил-ли вам м-р Джибсон о том, что произошло между нами? — спросила она взволнованно.

— Да, — ответил Холмс, — и не будем больше касаться этого больного места. Видя вас, я верю м-ру Джибсону, что ваше влияние на него не могло бы быть дурным, — с внезапным порывом искренности сказал Холмс. — Но это только, — увы. — мое личное мнение. Мне тяжело вас огорчать, но м-р Куммингс подтвердит, что пока все против вас и нужно выяснить очень и очень многое, чтобы доказать ваше алиби; не могу скрыть, что вам грозит большая опасность, поэтому помогите мне найти истину.

— Я скажу все, что знаю. Спрашивайте.

— Каковы были ваши отношения с женой м-ра Джибсопа?