Мир неземной

Нана сделал бросок с гребня холма. Он знал, что мне такой не под силу. А затем брат резко бросил в меня мяч. Я поймала его себе на грудь, стараясь не плакать, пока шла к тому месту, где стоял Нана. Я смотрела на маленькую красную мишень на щите и вкладывала в бросок все свои невеликие силы. Пару месяцев спустя Нана залез по лестнице и соскреб этот красный прямоугольник, решив научиться попадать в кольцо вслепую, на основе мышечной памяти. Я пару раз подбросила мяч и посмотрела на брата, лицо того было непроницаемым. Я промазала, и игра закончилась. После того как солнце село, Нана все еще торчал на нашей подъездной дорожке, выполняя штрафные броски на фоне луны.

~

В исследовании Гамильтона и Фремо 1985 года о влиянии когнитивно-поведенческой тренировки на результативность баскетбольных штрафных бросков ученые попросили трех баскетболистов из колледжа с низкой результативностью между играми и тренировками прослушать магнитофонные записи с инструкциями по глубокому расслаблению мышц. Мужчинам также было поручено смотреть видеозаписи своей игры, пытаясь восстановить мысли, которые их тогда посещали. Исследователи хотели, чтобы испытуемые выявляли все моменты, когда страдали от негативной самооценки, и вместо этого пытались культивировать в себе положительную. Не думать: «Я худший. У меня никогда в жизни ничего не получалось. Как я вообще попал в эту команду?», а стремиться к: «Я понял. Я справлюсь. Я здесь не просто так». К концу учебной программы все трое улучшили результат как минимум на пятьдесят процентов.

Не знаю, какие мысли роились в голове Нана в те дни. А жаль. Благодаря своей профессии я мечтала иметь возможность пожить в чужом теле – думать о том, что он думает, чувствовать то, что он чувствует. За копию мыслей Нана, от рождения до смерти, в книжном переплете, я бы отдала абсолютно все. Все. Но поскольку в голову его никогда не удастся залезть, мне остаются лишь размышления, предположения, ощущения – виды логики, с которыми я никогда не чувствовала себя уверенно. Вероятно, не только тело Нана не могло усидеть на месте. Его мозг тоже постоянно работал. Брат был любопытным, настойчивым, часто тихим, и, когда задавал вопрос, за ним пряталась еще сотня. Это постоянное стремление к точности, правильному положению ног, верно подобранной фразе сделало Нана тем, кто мог часами бросать штрафные, но также мешало ему переключаться с отрицательного на положительное. Когда брат сказал: «Мне плевать, что он думает», стало совершенно ясно, что именно этот вопрос его больше всего и заботит. Нана сильно переживал, много думал и, наверное, вспомнил бы все эти негативные мысли, если бы посмотрел видео, как играет в баскетбол или просто живет своей жизнью. Зацикленность не вредила его игре, но повредила ему в других отношениях.

Может, стало бы легче, будь мы той семьей, которая делится своими переживаниями, которая время от времени говорит друг другу aburofo nkwaseasԑm, «я люблю тебя». Увы, я никогда не признавалась Нана, как горжусь им, как мне нравится видеть его на баскетбольной площадке. В дни соревнований, пока мама пропадала на работе, я ходила в старшую школу брата посмотреть, как он играет, а затем ждала, пока брат закончит разговаривать с другими игроками и выйдет из раздевалки, чтобы мы могли вместе пойти домой. «Отлично потрудился, Нана», – сказала я, когда он наконец появился передо мной в облачке дезодоранта. Тренер всегда уходил сразу после финального свистка, поэтому единственным взрослым, который все еще оставался поблизости, был ночной уборщик, но его мы с Нана избегали, потому что такая работа всегда заставляла нас думать о нашем отце.

– Странные вы какие-то родичи, – заметил уборщик однажды. – Отлично потрудился? Он чего, твой наемный рабочий или студент? Ты должна была его обнять.

– Брось, мужик, – отмахнулся Нана.

– Серьезно, вы будто едва знакомы. Ну давай, обними сестренку, – подначивал тот.

– Не-а, не надо, – ответил брат и направился к двери. – Идем, Гифти, – позвал он, но я застыла на месте, глядя на уборщика, а тот лишь головой покачал. – Гифти! – крикнул Нана, не оборачиваясь, и я устремилась за ним вдогонку.

Перед игрой еще было светло, но, когда мы двое вышли на улицу, уже стояла жаркая и влажная ночь. Вокруг нас приветливо мигали светлячки. Длинные шаги брата означали, что мне приходилось спешить, чтобы не отставать от него, переходить на полубег, который я довела до совершенства за все эти годы.

– Это правда странно, что мы не обнимаемся? – спросила я.

Нана проигнорировал меня и ускорил шаг. В те дни он отгораживался ото всех, а мы с мамой лишь сочувственно переглядывались. Брату она говорила: «Ты думаешь, что самый умный? А ну убери с лица это выражение». Мне она говорила: «Это тоже пройдет».