Мир не меч

— Люди! — сказал он. — В иллюзии живете вы и плетете эту иллюзию из своих желаний. На самом же деле — нет этого Города. Это только выдумка.

И многие промолчали, не веря в эти слова, но кто-то спросил:

— Что же на самом деле?

Улыбнулся гость, и раскинул крылья, и поднял к небу руки, и заговорил на языке, которого не знал никто.

И дрогнули стены, и рассыпались в прах мозаики мостовых, и открылась на их месте — черная ткань небытия.

Тогда вышла вперед та, что когда-то была Третьей, и сказала:

— Ты лжешь. Не иллюзию разрушаешь ты, но призываешь сюда пустоту.

Гость взмахнул рукой — и она рухнула наземь, и сердце ее остановилось.

Вздрогнули все, но не вышел никто больше, и Первый проклял их всех и проклял Город, ибо давно любил ее и забыл о том, как тяжко бремя проклятия.

Со смертью Третьей утратил Город тепло и любовь, а под проклятьем Первого — свои очертания. И не мог Второй, чья душа разрывалась от боли потери, ни вернуть ей жизни, ни умолить друга снять проклятие.

Город опустел. Жители его разбрелись по Тропе туда и сюда. Но память о Городе они несли с собой всюду — в том и было проклятие Первого.

Где-то на Тропе, что идет вокруг всех миров, стоит заброшенный Город-Призрак. Он ждет, когда в него вернутся все, кто стоял на той площади и промолчал.

Если случится так — время повернется вспять, и вновь окажутся они в ту минуту на площади — и еще раз смогут выбрать: промолчать или не поверить словам пришельца из бездны.

Город ждет...

Тенники рассказывают об иных мирах так легко и просто, словно сами недавно пришли оттуда и еще помнят прошлое, замечаю я. В чем же дело? Им действительно дано некое знание, отличное от людского? Для людей есть только Город. Для Смотрителей — тоже. А у тенников жизнь переплетена с легендами о далеком и небывалом — и при этом они пленники в Городе.

Как же тяжело жить, зная, что совсем близко, за дверями смерти, — чудеса иных миров; и все же год за годом бояться сделать туда шаг...

— Где же мы будем искать нашу мымру? — спускает меня с небес на землю Кира, заканчивая перечитывать распечатку в очередной раз.

— Почему — мымру? — обижаюсь я за незнакомую писательницу. — С чего ты взял, что она мымра?

— С того, что мне ужасно не хочется ее искать, — признается Кира. — Может быть, она красавица и умница. Не красивее и не умнее тебя, конечно...

Кажется, мне говорят комплимент. Это так необычно — слышать комплимент от тенника, что я давлюсь чаем и долго кашляю, а Кира безжалостно лупит меня по спине.

— Ну а с какого расстояния ты можешь ее почуять? — спрашиваю я хриплым после кашля голосом.

— Квартал или два. Не больше.

— Не страшно. Поедем кататься на машине по улицам — может, ты найдешь.

— А машину мы где возьмем? Ах да, я все забываю, с кем имею дело. — Это уже звучит не как комплимент, мне немного обидно. Словно бы я виновата в том, что Город нас балует. По нынешним временам быть Смотрителем — дело весьма опасное, и велика ли важность, что я получу очередную игрушку — машину — во временное пользование?

Пожимаю плечами, допиваю чай и иду копаться в шкафах. Первый раз по возвращении смотрю на себя в большое зеркало. Темно-рыжие волосы, белая кожа, чуть удлиненное лицо в веснушках. Серые глаза. Что-то английское в чертах — только у уроженок Туманного Альбиона бывают такие лица, напоминающие симпатичную породистую лошадку. Мне нравится эта внешность, и я мысленно прошу Город оставить такой навсегда.

Впрочем, не поможет.