Мир, который сгинул

Она обосновалась в небольшом зале отправления – это комната с высокими потолками и матированными стеклами в длинных узких окнах, которые пропускают свет, но не любопытные взгляды. У входа есть поломанная багажная лента, а с другой стороны – бар, однако главная достопримечательность расположена у дальней стены, под указателем с надписью «Embarquement»[10] и тем же словом на разных языках. Солдаты в строевой стойке держат автоматы в положении «на грудь». Пол устлан красным, изъеденным молью ковром, а на возвышении из нескольких сдвинутых вместе кафедр восседает императрица – и с этой минуты у нас начинаются неприятности.

Рут Кемнер сидит на троне. Не сказать чтобы трон был очень помпезный. Нет, это пилотское кресло из штурмового вертолета, приваренное к железной раме и задрапированное шкурой леопарда (вполне допускаю, что натуральной, но все-таки вряд ли). Обстановка напоминает фильмы семидесятых, где свирепые воительницы – красотки в купальниках – ловят и норовят казнить горстку выброшенных на берег моряков, после чего блаженно млеют в объятиях бравых ребят, не верящих в сафическую муть и знающих, что любой хорошей девочке нужна твердая рука. Курам на смех.

Видимо, по этой причине Рут Кемнер развесила на шестах вокруг трона отрубленные головы. Это, знаете ли, внушает. Глаза у Кемнер самые обычные, как, впрочем, и у всех, а вот по лицу, сплетению небольших мышц, посредством которых она сознательно или невольно показывает свое настроение, видно, что Кемнер – опасная психическая больная. Она выпрямляется и медленно поводит головой: мы все видим, что кто-то потрудился над ней с ножичком. Хотели вскрыть горло, да промахнулись, и теперь вдоль нижней челюсти идет длинный разрез. Наверно, из него хлестала кровь и было больно, однако сейчас все аккуратно зашито. Еще хирург попытался вернуть Кемнер мочку уха, но выглядит оно безнадежно. Когда военачальница поворачивается к нам, ее лицо оказывается в том же положении, что и отрубленная голова № 2, и сходство между ними, прямо скажем, разительное. Если только у Рут Кемнер нет сестры, она, по-видимому, убила очень похожую на себя женщину и использовала ее в качестве декора. Словом, как и было сказано, Кемнер спятила. Из газетного киоска в противоположному углу зала ее прислужник вытаскивает брыкающегося, закутанного с ног до головы человека. Он лягается и орет, требуя справедливости и свободы, а когда с него срывают капюшон, все мы узнаем Бена Карсвилля. Если шрам – его рук дело, то это наглядный пример прожженного идиотизма. Еще это объясняет, почему Рут Кемнер жива и сулит самому красивому солдату на Выборной Арене очень нехорошую смерть.

Карсвилль стискивает зубы и оценивает ситуацию с троном и головами. Видно, ему она тоже напомнила старые фильмы, потому что он отпускает какую-то скабрезную шуточку. Бен Карсвилль, разумеется, смог бы охмурить сексуально неудовлетворенную предводительницу амазонок. Увы, Кемнер – отнюдь не грудастая проститутка с манией величия. Она была уважаемой и более чем кровожадной наемницей («неправительственным военным консультантом»). Но кем она стала теперь, после того как зазвонил, возвещая о начале новой эры нетривиальных войн, красный телефон Джорджа Копсена?

Рут Кемнер смотрит на Карсвилля с холодным любопытством. Какую бы пошлую шутку он себе ни позволил, действие она возымела не сразу. Кемнер не влепила лейтенанту обиженную и пикантную пощечину, не пробуравила его грозным взглядом. Она смотрит на него с научным интересом, как на новую диковинную тварь, которую ей принесли для вивисекции. Кивает головорезам. Те поднимают Карсвилля (слышится натужное «хрр-хрр-хрр»), и Кемнер выводит нас на улицу.

Если вы ведете пленного, держа его на прицеле, ни в коем случае не делайте одной вещи: не тычьте ему дулом в спину. Каждая секунда физического контакта с пленным – это секунда, когда ему известно о вашем местоположении, и он может напасть, прежде чем вы успеете спустить курок. Даже олимпийский чемпион на старте не успеет выстрелить в тот миг, когда хорошо обученный солдат оттолкнет дуло в сторону – при условии, что он знает, где оно находится. Огнестрельное оружие не предназначено для ближнего боя. Так что не давайте пленному шанса просчитать ваши действия, не позволяйте ему ощутить вашу напряженность или расслабленность и никогда, никогда не тычьте в него стволом – если вы хоть чуть-чуть сдвинете дуло в сторону, считайте, оно уже направлено в воздух, а пленный откусит вам нос, пристрелит впереди идущего вашей же пушкой или учинит еще что-нибудь, не соответствующее традиционным представлениям о хорошей дисциплине.