Мир Калевалы

Жизнь далекая наших пращуров,
Голод, холод и нищета.
Темнота вековая, давящая —
словно каменная плита.

Стужа злая. Декабрь безжалостный.
Вьюга зверем в ночи ревет.
Дети стихли – им не до шалостей.
Неулыбчив девичий рот.

И мужчины сидят в молчании,
грустно головы опустив.
Жены начали причитания —
замогильный плывет мотив.

И послушав их плач украдкою,
обратился певец ко всем:
«Жизнь без хлеба, конечно, не сладкая.
Без надежды – не жизнь совсем.

Плач – для слабых лишь утешение,
а для сильных опора – песнь.
Так начнем же, мой друг, песнопение.
Хлеба нет, ну а песня есть!»

Сели друг против друга. За руки
Взялись крепко – ладонь в ладонь.
Принялись как за дело жаркое,
чтобы в душах разжечь огонь.

О былинном далеком времени
повели они сказа нить
и о силе той, что от бремени
может каждого освободить.

Они пели про Сампо волшебное —
О людской вековечной мечте.
В пору темную, время бесхлебное
стали нужными песни те.

Силой слов, что от предков вызнали,
тайной песенною опять
из скалы они солнце вызвали
и заставили вновь сиять.

Снова грянули в избы угрюмые
солнца радостные лучи,
и воспрянули духом юные,
старцы ожили на печи.

Вместе с верой, как солнце ясное,
Снова в душах воскресли сны.
Нет поэтому песен прекраснее
тех, что в зимних ночах рождены.

Перевод с финского О. Мишина

«Есть отель на Лённроткату…»

Борис Цукер

(Зеленогорск)

Есть отель на Лённроткату
В славном Хельсинки столичном,
Лённротхотел. Небогато,
Но встречали нас отлично.

Видно, хитрый Вяйнемёйнен
Колдовал над одеялом,
И хотелось быть достойным
Мудрым рунам Калевалы.

И пропало быта бремя
В размышленьях о высоком,
Но потом настало время
Возвращаться в Терийоки.

Тут, недоуменно глядя,
Скажет школьник из-за парты:
«Нет такого – слышишь, дядя, —
Больше имени на карте!»

Сколько судеб, словно доски,
Пережгла войны зарница…
Хорошо, хоть в Лангинкоски
Дача царская хранится.

Да и кантеле по свету
До сих пор поют задорно,
И, наверно, Сампо где-то
Жерновами мелет зерна.

Отель «Калевала»

Наталья Черных

(Хельсинки)

Отношения безнадежно испортились. Ничто уже не помогало. Давно погасла надежда на понимание, на возможность поговорить и решить что-то. Мы пробовали молчать. Днями, неделями… Лучше не становилось. Приспособиться не получалось. И только память о том, как хорошо было раньше, удерживала нас вместе.

Тогда, в самом начале, мы очень любили путешествовать. Оба – легкие на подъем, мгновенно могли собраться в другой город или страну. Любили поездки в старые русские города и объехали их немало. Альбомы с фотографиями, привезенными оттуда, занимали в квартире целый шкаф. Какую большую жизнь мы прожили! Не по количеству лет, а по наполненности, качеству этой самой жизни.

Путешествия всегда были для нас праздником, и мы радовались каждой поездке как дети. Хоть и знали, что по возвращении опять замолчим. Наверное, всегда надеялись, что этого не случится.

Оба мы никогда не хотели в Америку. Почему она возникла, эта поездка? Кому это было нужно? Сейчас мне трудно восстановить в памяти все подробности. Иногда ночью вдруг всплывет какой-то эпизод, появится новый штрих к нему, и все опять погаснет.