Мир испытывает героя

В комнате горел гномий фонарь, освещая всё ровным светом кристалла. На Эдика бросился бандит с коротким мечом, герой схватил лезвие пальцами демонической перчатки и оттолкнул врага. Тот полетел назад, и пальцы его рук соскользнули с эфеса меча. В этот момент второй разбойник, перезарядил арбалет и нацелился в Ёрико. Эдик, шагнув в сторону, заслонил её.

— Подожди, не убивай его.

Болт ударился в правое плечо, Эрик двинулся вперёд, бандит бросил арбалет.

— Помилуй меня!

— Кто тебя нанял?

— Король бандитов!

— Кто? — открыл рот Эдик. Ёрико уже вязала второго бандита.

— Никто не видел его лица, он не снимает демонический доспех, — лепетал он. — Вы же сохраните мне жизнь? Вы отпустите меня, если я вам скажу?

— Подумаем! — кивнул Эдик.

— Пообещайте.

— Надо убить их, — проговорила за спиной девушка.

— Что мне тебе обещать? Что убью тебя быстро? — посмотрел на него Эдик де Тюк. — В этом мире царит хаос, и людская жизнь ничего не стоит.

Бандит отошёл к стене, где была тонкая дверь в заднюю комнату.

Эдик всмотрелся в его лицо — поношенное жизнью лицо лжеца. Он не раз видел такие лица у базаров в империи Санья. И эти лица всегда вызывали у него отвращение. Он сразу же понимал — ничего хорошего ждать не стоит. Вообще во многом эта фраза стала его девизом — «Ничего хорошего не жди!», но когда он уходил от общества, он забывал об этом.

— Впрочем, ты прав, — усмехнулся Эдик. — Какая мне разница кто тебя нанял, кто ты, кто такой король бандитов! Перед тобой герой Юхо — Эдик де Тюк! Мне не интересны такие мелкие детали, я прихожу и побеждаю! Вот и всё! Ёрико, убей их!

— С удовольствием! — после кровожадного голоса девушки послышалось мычание, а затем всхлип, и звук режущейся плоти.

— Подождите! — бросил умоляющий взгляд прижатый к стене бандит.

— Не стоит ждать! — Эдик де Тюк пошёл вперёд, он взглянул в полные ужаса глаза человека стоящего перед ним в растрёпанных штанах и рубахе.

Внутри Эдика ожила какая-то пустота. Что-то совершенно злое захватило его разум, и в следующий миг он раздробил главарю череп.

Всё произошло так быстро, что осознание настигло его только после содеянного. В этот момент ему вдруг стало страшно. Но не от того, что он боялся бандитов, он испугался того, что он может стать таким же, а может даже ещё хуже. Он испугался тьмы внутри себя, которую он ощутил в этот момент. Ему показалось, что он может получать удовольствие от чужих мук. Но это волнение было недолгим. Реальностью требовала действий, и Эдик подчинился ей. Он вошёл в последнюю комнату — спальню и смотрел на беспорядок, что там был. Ёрико плакала за его спиной. А его самого трясло от напряжения.

Дом был очищен.

В комнату вошла Ульрика.

— Надо забрать лошадей, чтобы их не съели.

— Я сделаю это! — вдруг вызвался Эдик. Отправлять одну Ульрику он боялся, а ему хотелось покинуть этот проклятый дом как можно быстрее. Теперь казалось, что даже стены в нём пропитаны злом. И стоит лишь только к ним прикоснуться, как это зло впитается в поры кожи, проникнет в тело и отравит душу.

— Есть ещё караульные на главном тракте, — добавила она.

— Я посмотрю.

И он на самом деле прошёлся по начавшей зарастать травой грунтовой дороге, но там, где бандиты соорудили наблюдательный пост, уже никого не было, хотя всё указывало на то, что они обитали здесь совсем недавно.

Но догонять их у Эдика не было ни малейшего желания.

Ему было страшно от осознания того, что только что, как мощный порыв ветра, он задул сразу сотню жизней. Эти люди жили ещё мгновение назад, а вот теперь они заживо сгорают в объятой огнём комнате. И это по его воле. По мановению пальцев его рук. Он обладает такой силой. Эдику стало страшно. Руки тряслись.

Он прокручивал это в голове.

«Мне показалось, что в то мгновение я стал машиной. Меня просто не было. И во мне было что-то злое. Я даже почти не помню, как я подошёл к сараю и приоткрыл двери. Только обрывки памяти».

Прожив три года в пустыне, он научился различать даже самые глубинные свои настроения, ведь часто кроме него самого у него не было собеседника. Он копался в себе и путешествовал по деревням.

До сегодняшнего дня всё было по-другому: он всегда оборонялся. Даже недавно в своём доме. Даже, когда убивал вервольфа. Он чувствовал себя защитником. А теперь он пришёл куда-то и всех убил.

«Если бы я их не убил, то завтра бы эти люди разграбили деревни. Если бы ярл и командиры прислушались к моему совету, то мы могли бы вернуть хотя бы часть этих людей в русло обычной жизни. Они не виноваты в том, что с ними случилось. Но они виноваты, в том, что не дали отпор жизни. Они были слабы, и мир раздавил их! Слабость — вот их преступление! Этим, что я сделал, я спас ещё столько же людей, если ни в два раза больше. Какой ужас! — думал он. — Я никогда не испытывал угрызения совести, когда был один. Но стоило мне только стать героем, как я уже мучаюсь! Как хорошо было быть никем в маленькой квартирке и целыми днями играть в компьютер — не было никаких угрызений совести, никаких мук принятия трудных решения, никакого выбора».