Мир, где нет тебя

– Мама, если ты думаешь, что он собирается с Игнатьевым воевать и что-то там оспаривать и доказывать, то ты сильно ошибаешься. Всё ради Сони.

– Да? Он ради Сони, ты ради Сони?

Лана мучительно поморщилась.

– Я не знаю. Всё настолько странно… – Она поднялась с кресла. – Я поставлю чайник. Кажется, у нас были пряники. Если они окончательно не высохли.

– Ты готовить не пыталась?

– Пыталась! И у меня даже получается, – снисходительным тоном проговорила Лана. – Вспомнила всё, чему меня когда-то учила первая свекровь. Признаюсь, что вспомнить было непросто. – Но прежде чем мать собралась ей что-то сказать, Лана её остановила жестом. – Только не предлагай свою помощь, ты готовишь ещё хуже, чем я.

Любовь Аркадьевна спорить не стала, откинулась на спинку старенького дивана, ещё раз окинула комнату взглядом. Руками развела.

– Я тебя не для этого растила. Не для кухни.

Лана лишь фыркнула в ответ.

– Кажется, я всё остальное переросла. И в кухне оказалась.

– Ты у меня красивая. Зря ты из Москвы уехала. Слава твой ещё покрутился бы ужом на сковородке.

– Он уже не мой, мама.

– Ну и чёрт тогда с ним. Будем жить сами. Своим умом.

Бравурные речи матери оптимизма не добавляли, и Лана лишь мысленно её поправила: моим умом. Как ни крути, а на данный момент, глава этой семьи – она.

Кажется, Иван удивился, не обнаружив их с Соней в своём доме. Лана утром обстоятельно разъяснила, где и во сколько собирается встречать маму. И считала само собой разумеющимся, что после они все вместе вернутся к себе домой. К тому же, родители Вани возвращались сегодня из поездки, заграничной, и Лана не посоветовала бы ему сходу обрушивать на их головы сокрушительные новости. Надо было дать им отдохнуть, освоиться дома, а уже после сесть всем вместе и поговорить. А от одной мысли, что ей придётся встретить их на пороге их же дома, у неё мурашки по коже начинали бегать. Но у Вани, конечно же, на этот счёт имелось своё мнение, и обсуждать его он ни с кем не планировал. И поэтому удивился, заехав домой переодеться, никого не обнаружив. Ведь ключи от дома он Лане дал. Сам. Взял и дал. Запасную связку. А она бросила их в сумку, после того, как полминуты разглядывала, и воспользоваться так и не собралась. Хотя, в голове Ивана картина складывалась весьма чёткая: Лана отвозит Любовь Аркадьевну в их старый дом, а сама, с дочкой, ждёт его в доме Сизыхов. Это как раз правильная картина мира. Или нет?

Иван обдумывал всё это, толкнувшись в дверь старого дома. Та оказалась заперта, но прежде чем он успел нажать кнопку звонка, занавеска на окне рядом дёрнулась, а затем в замке с той стороны повернулся ключ. Лана открыла ему дверь, и отступила в сторону, впуская его в дом.

– Я вас потерял, – сказал ей Иван, всеми силами гоня от себя воспоминания о том, что лишь пару часов назад не захотел ей звонить. Просто для того, чтобы узнать, где она и с кем.

– Я готовлю обед. – Лана прошла мимо него на кухню. Он проследовал за ней, подозрительно принюхался.

– Мне нужно знать, что это?

Она обернулась на него через плечо, кинула осуждающий взгляд.

– Это суп. Я не отравительница, Ваня. Он вполне съедобен. Хочешь?

Сизых снова носом повёл, пахло, и, правда, неплохо. Но он качнул головой.

– Нет, мне уже пора ехать в аэропорт. Где Соня?

– Наверху, играет.

– А твоя мама?

Лана как раз собиралась ответить, как услышала на лестнице шаги, обернулась вместе с Иваном, и смогла понаблюдать, как её мама, в длинном, шёлковом халате, буквально плывёт вниз по ступенькам. На голове тюрбан из полотенца, свёрнутого очень изящно, а на ногах шлёпанцы с пушистыми помпонами. Она спускалась и говорила:

– Лана, представляешь, здесь есть горячая вода! Помню, что когда мы уезжали, трубы ужасно гудели, а сейчас всё в порядке. – Любовь Аркадьевна остановилась на нижней ступеньке, увидела Ивана и всего на мгновение, но замерла. А затем восторженно всплеснула руками. – Ванечка, это ты!

Лана фыркнула в ответ на это театральное восклицание, глянула на бывшего мужа и увидела, что тот тоже расплылся в искренней улыбке.

– Мой любимый зять!

– Люба, я поражён и восхищён. Ты, кажется, молодеешь.

Любовь Аркадьевна довольно рассмеялась, совсем как девчонка, с лестницы спустилась, и подошла к нему, раскинув руки. Только подивилась:

– А ты, кажется, стал ещё выше. Дай я на тебя посмотрю! Совсем взрослый, надо же. Возмужал. – Она обернулась на дочь. – Лана, ты посмотри, какой он стал! Красавец просто.

Иван давился смехом, тоже на Лану посмотрел, брови вскинул.

– Слышала? Я красавец!

– Очень за тебя рада. Мама, а ты прекрати поливать его самолюбие мёдом. У него и так вот-вот в одном месте слипнется.

– Не слипнется, – отозвался Сизых. – Я весьма критично по отношению к себе настроен.

– Вот уж чего никогда не замечала, – пробормотала Лана, возвращаясь к кастрюле с супом.

– Дорогой, я очень рада тебя видеть, правда. – Любовь Аркадьевна погладила бывшего зятя по руке. – И очень рада, что у тебя всё хорошо. Я всегда знала, что у тебя светлая голова.

– Мама!