Мир, где меня ждут

— Я тебя ненавижу… — заплакала она, хотя по сути Эви просто не могла признаться в том, что не хочет отпускать ни меня, ни Фемию. Пытаясь отпустить любого из нас, Эви чувствует себя предательницей, отчего и разрывается. Но я знаю, что ей тяжело выбирать. Знаю, что она не скажет: «Патрик, умри, но спаси её» или «Патрик, останься, пусть Фемию умрёт». И я не буду заставлять делать Эви такой выбор. Тот, за который она себя возненавидит.

— А вот я тебя люблю, иди сюда, — сказал я тихо, сам подошёл и обнял её, прижав к себе. Эви задрожала, заревела, обняла меня, прижавшись, словно ища тепла в моём теле. — Я потерял многих на своём пути. И сейчас, под конец, когда я вижу, как люди, дорогие мне, уходят один за другим, и знаю, что оттуда уже никто не выберется, ты мне предлагаешь привести ещё и тебя на верную гибель.

— Но ты тоже умрёшь, — простонала Эви мне в грудь.

— Ну что ж теперь сделать? Но будешь ты и Фемия с мужем же… Она будет жить дальше, и кто-то должен следить за всем этим делом.

— Ты должен остаться…

— Я пойду, что бы ты ни решила, Эви. Что бы ты ни сказала, я всё равно направлюсь туда. Даже просто потому, что она моя дочь. А ты банально не сможешь туда попасть, даже если захочешь.

— Просто… просто вы умираете… все… — всхлипнула Эви. — Я не могу выбрать тебя, но не могу оставить её. Я люблю её как дочь, но ты… тоже…

— Успокойся, Эви. Посмотри на меня, — поднял пальцем я её лицо за подбородок. Она подняла ко мне свои заплаканные глаза, и опухшее, словно у утопленника, лицо. — Я люблю тебя, малышка. И что бы ты мне сейчас ни сказала, какую бы гадость ни выдала, я буду знать, что ты тоже меня любишь и прощу всё, что угодно.

— Иногда я тебя просто ненавижу… — шмыгнула она. — Но… я знаю, что правильно… мне больно и я знаю, насколько больно тебе терять других и бороться сейчас со мной…

Эви ещё раз посмотрела мне в глаза, сделала глубокий вдох, через силу улыбнулась своей самой мягкой и доброй улыбкой, на какую только была способна, встала на цыпочки и чмокнула в губы. Солёная и мокрая, но живее всех живых.

Она нашла в себе силы не делать мне больно и дать уйти так же спокойно, как дал я эту возможность Констанции.

— Иди, Патрик. Спаси свою дочь, ту, кто мне дорог так же, как и ты с Констанцией. Я отпускаю тебя, чтоб твоя душа была спокойна.

— Спасибо, — тихо ответил я. — Теперь мне действительно спокойно на душе. Спасибо, Эвелина.

Я отвернулся, не желая растягивать прощание дольше чем необходимо, и шагнул в зазеркалье. Пора было закончить начатое.

Патрик идёт карать.

(Тема Патрика: Deadman's Gun — Ashtar Command https://www.youtube.com/watch?v=Yag41F7eCLU)

Глава 425

Смерть и насилие.

Рано или поздно всё сведётся именно к этому. Боги или люди, эльфы или фурри, разумная слизь или очень умное насекомое — если они умеют думать и чувствовать, то рано или поздно настанет момент, когда они что-то не поделят. И рано или поздно найдётся тот, кто схватится за палку, чтоб выбить дерьмо из товарища, доказав, что прав именно он.

История показывает именно это развитие любого разумного организма, даже если всё есть в достатке. Бессмысленно говорить, что это не так, потому что история, даже моя, утверждает абсолютно обратное.

Бог Скверны… он относился к тем, кто как раз и возьмётся за палку, решив, что он чуть равнее, чем остальные. Ему плевать, главное, что его идеалы и желания исполняются.

Ровно как и я. Может быть и не по своей воле, но я так же пришёл к этому.

Поэтому два идиота столкнутся здесь, чтоб решить, кто из них более прав.

Я перенёсся в его мир лёгким касанием того самого амулета, который, как понял, он оставил как раз для меня. Такая забота, аж яйца чешутся.

И потом странное ощущение, словно я качнулся на огромной скорости на качелях. В органах засвербело, защекотало, странное ощущение, что меня кто-то пёрышком мне там водит, отчего хочется почесать внутри себя всё и…

Вот, я в его мире.

— Как уёбищно… — пробормотал я, глядя на своё окружение.

Это была моя первая реакция, хотя по сути она была продиктована скорее не реальным моим мнением, а желанием сказать гадость в адрес его дома. Из разряда: насри из принципа, сожри даже через «не могу». Потому что вид действительно заставлял изумлённо выдохнуть от удивления странной минималистичной красотой, что открылась передо мной.

Это, если быть точнее, была такая огромная водная гладь, которая уходила на многие километры вперёд, всё дальше и дальше, к самому горизонту, ровная как поверхность зеркала, хотя одного моего шага было достаточно, чтоб пустить волны по её поверхности. Я чувствовал себя каким-то Иисусом, который научился ходить по воде и теперь мог этим пользоваться при каждом удобном случае.

Над головой же у меня было небо. Небо без края и конца с облаками, что висели над головой. И такой глубокий красивый небосвод отражался на водной глади, создавая ощущение того, что ты идёшь сам по нему, и оно само просто становится частью водной глади, так как горизонт можно было различить с трудом — он сливался.