Мир, где меня ждут

Она… выглядела совершенно иначе, более человечной что ли, когда я её застал.

Клирия с распущенными волосами сидела в кресле-качалке посреди комнаты, мирно покачиваясь вперёд-назад, держа в одной руке какой-то документ и читая его, а в другой чашку и попивая оттуда. И на её лице были такие очки половинки, которые носят библиотекари и которые носила всегда она, занимаясь с документами. Её спокойная умиротворённая моська вызывала улыбку.

Рядом с ней стоял небольшой столик, на котором был чайничек и кипы бумаг. Как раз один из листков она сейчас держала в руке и читала.

На самой Клирии был такой домашний сарафан до пола, похожий на ночнушку (а может ею и являющийся), и зелёный вязаный свитер, который придавал ей домашний вид. Такая обычная домашняя будущая мама, немного лохматая оттого, что ей в ближайшее время никуда не надо выходить.

Эта картинка вызвала у меня лёгкие покалывания в груди своей милотой и уютом, который даже не пропал, когда она обернулась ко мне. На губах у Клирии расцвела слабая мягкая улыбка — не чета тем, которые были до этого, словно взятые у лучших тиранов, садистов и убийц. Просто приветливая улыбка.

Вот умеет быть милой, когда хочет!

— Не знала, что ты вернулся, — она отложила бумаги с чашкой на стол и медленно встала, немного придерживая живот снизу. — Я могу тебя поздравить, не так ли?

— Смотря с чем.

— Победа. Не стоило мне сомневаться в твоей деструктивной личности, — улыбка, до этого домашняя, сменилась на её привычную, и весь образ домашней девушки рухнул.

Передо мной была Клирия, циничная и жестокая, собственной персоной. Её улыбка, едва-едва, которая добавляла ей только жуткости. Ну и аура, естественно.

— Ну вот, ты всё разрушила… — вздохнул я.

— Разрушила? Позволь поинтересоваться, что именно?

— Образ. Ты только что была милой девушкой, которая ждёт ребёнка.

— Тогда позволю себе задать другой вопрос, не менее интересующий меня. Кого ты видишь обычно?

— Ну знаешь… такую… — в памяти всплыла сразу картина истерики Клирии. Взгляд тут же переместился на живот, а в голове всплыли слова о том, что стресс плохо может влиять на плод. — Холодную, жестокую и циничную. Обычную тебя до встречи.

Вроде подобрал слова верно и наиболее мягко.

— Понятно… Могу лишь порадоваться, что ты смог увидеть меня иначе. Быть может, я смогу даже соответствовать тому образу, который ты увидел.

— Странно то, что я его увидел лишь когда меня рядом не было. Словно оказываю на тебя негативный эффект.

— Не говори глупостей, — она подошла и аккуратно обняла меня, стараясь вести себя бережно с животом. Блин, всегда считал, что в беременных есть какая-то милота. Если только они не истерят и не ведут себя как конченные… дурочки. — Я рада, что с тобой всё в порядке. Слышала о твоей сокрушительной победе и горжусь тобой.

Пытается вести себя как любящая жена. Это мило (нет). Ну или Клирия говорит, что на душе, а я испорченный дебил, который пытается разглядеть везде второе дно.

— Ну там не только я участвовал…

— Ты придумал план, — неожиданно холодно, словно не терпя возражений, произнесла Клирия. — Остальные лишь следовали ему, выполняя свою работу. Выигрывает тот, кто одерживает победу в войне, а не в сражении.

— Мы выиграли сражение.

— Не строй из себя человека, который соответствует своим званиям. Я прекрасно знаю, что ты таким никогда не являлся, — поморщилась недовольно она.

Клирия отошла от меня и критично оглядела, словно пыталась понять, все ли части тела при мне или нет. Но потом улыбнулась.

— Горжусь тобой.

— Ты уже это говорила.

— Естественно.

— Выглядит так, словно ты горделиво оцениваешь своё приобретение.

— Будем откровенны — в семейных парах нормально оценивать своего партнёра как то, что принадлежит тебе. Как вещь. Ты за неё гордишься, ты её любишь, ты за ней ухаживаешь.

Как… завернула…

— А ребёнок? — спросил я.

— Аналогично. Это не меняет того, что это мой ребёнок, и я его люблю, однако отношение зачастую будет аналогично отношению к собственности. Он твой, всё что связано с ним, связано и с тобой. И…

Она замолчала, словно к чему-то прислушиваясь. А после неожиданно схватила мою руку и приложила её к животу.

— Ты чувствуешь это?

Не надо быть гением, чтоб понять, что я должен был почувствовать. И что я почувствовал.

Небольшой, слабый едва заметный толчок изнутри её живота. Это было…

ЭТО БЫЛО ОХУЕННО!

Блять, ребёнок двигается!

Это….

Это странное чувство, словно у неё в животе чужой завёлся. В каком-то смысле он действительно завёлся. Но чувствовать, как через кожу что-то толкается…

Блять, это охуенно! Охуенно…

Мои последующие мысли протекали в том же духе, пока я думал, насколько же это охуенно. Потому что это было неописуемо. Охренеть, я же по сути отец и… и… и… и… отец!

Отец того, что в животе! Блин!