Мир Феликса (СИ)

За обычными выходными последовал не менее обычный понедельник, я пришел на работу с твердой установкой выбросить из головы все случившееся на прошлой неделе и включиться, наконец, в привычный рабочий ритм. Мы изрядно отставали от графика, нужно было каким-то волшебным способом набраться вдохновения и продолжить ставить эксперименты над гриппом. В этом вопросе я, конечно, больше всего рассчитывал на Илью с его умением увлекаться тем, чем положено. Когда я пришел, он уже во всю работал, причем так отрешенно, что даже не заметил моего появления.

— Как рука?

— Хорошо, заживает.

— Прививку сделал?

— Да, все в порядке.

Примерно такой диалог состоялся у нас в середине рабочего дня. В целом весь день он был скуп на общение, я даже хотел спросить, не случилось ли чего, но не стал — мало ли, что могло произойти у человека в личной жизни, при желании он сам поделится со мной. И все же под конец дня Илья порядком меня озадачил. Я посмотрел на часы в районе семи вечера. В тот момент любопытство не оставило меня в покое, и я спросил ненавязчиво:

— На футбол сегодня не идешь?

— Что? — Переспросил он, как будто услышал только обрывок фразы.

— У тебя же тренировка в семь тридцать.

— А, да… Нет, сегодня я, пожалуй, задержусь… Много работы. Да и рука побаливает. — Ответил он.

Это показалось мне, мягко говоря, странным, Илья не пропускал тренировки даже когда ходил со сломанным пальцем на руке, что ему укус собаки… И работать сверх графика было совсем не в его стиле. И, в конце концов, это слово — "пожалуй" — он никогда его не использовал. Я не стал показывать своего удивления, будучи уверенным, что он мне все объяснит, стоит мне задать вопрос. Но к чему демонстрировать свой нездоровый интерес? Я решил: лучше не буду его трогать, иначе это будет выглядеть слишком странно и спровоцирует в нем недоверие.

На следующий день Илья удивил меня еще больше. С утра мы минуты две говорили о работе, и это было в порядке вещей — он рассказал о научной статье, которую начал читать накануне. И все-таки что-то новое было в его манере говорить, в паузах, в мелкой моторике. Самое же странное произошло за обедом. Мы сидели вчетвером: Илья, Лев Петрович, Нина и я. Коллеги вряд ли что-то заметили за разговором — в компании нескольких собеседников Илья всегда был немногословен. Но один факт совершенно точно удивил всех. Я обратил внимание на его поднос: на нем был овощной суп и свекольные котлеты с рисом — ничего мясного — у спортсмена, который каждый день полдничает вареной курицей, принесенной из дома, и уж точно неизменно берет мясо на обед.

— Илья, ты прям поражаешь, — шутливо начал я, — когда это ты стал травоядным?

Лев Петрович лишь тактично улыбнулся, а Нина поддержала:

— И правда, что ты вдруг? Врачи запретили?

Илья задумался на секунду, а после кивнул с кратким "Угу".

— Из-за прививки что ли? — Предположил я.

— Ну да, нельзя мясо есть, пока полный курс не пройду. — Снова предельно кратко ответил он.

Больше я не стал его донимать, "нельзя так нельзя", — подумал я, и мы продолжили разговор, вроде бы, о предстоящей конференции.

После обеда меня снова одолела паранойя, и я начал рыскать в интернете; за несколько минут я узнал все, что было нужно, о прививках от бешенства. Там были слова о запрете алкоголя и даже об ограничении физических нагрузок, но ничего о мясе. Вечером, часов в восемь, когда Илья бывает на работе только в редких случаях экстренной необходимости, я продолжал наблюдать за ним — теперь я, словно камера наблюдения, почти безотрывно смотрел на его затылок. Он стоял у лабораторного стола и рассматривал нечто через микроскоп. Работая с моделью на компьютере, я не переставал наблюдать за ним, я внимательно следил за каждым его движением. Мне показалось странным, что он рассматривает чашку Петри, наполненную кровью. Я не знаю, чем он занимался в тот момент, но точно не ставил опыты над гриппом. Я долго думал, о чем с ним поговорить, чтобы узнать больше о его состоянии — чтобы оправдать или развеять мою тревогу.

— Скоро лето… Илья, ты уже решил, как проведешь отпуск? — Неказисто начал я.

Он ответил не сразу, но кратко и четко:

— Нет, еще не думал.

— Понятно… — Я хотел, чтобы моя пауза выглядела естественной, но внутри меня напряжение неумолимо росло, и пульс ускорялся. — А знаешь, кого я тут встретил? — Мне показалось, что голос мой дрогнул на последнем слове.

— Кого? — С безразличием спросил Илья.

— Помнишь Пинчука?

— Антона?

— Да. — Тут я практически подавился воздухом. — Недавно вернулся из командировки…, в США…

— Ясно. Вот бы его повидать.

Теперь молчание было напряжено до предела — возможно, только с моей стороны. Вряд ли Илья испытывал то же самое, он по-прежнему стоял ко мне спиной и работал с образцами. Я же смотрел на него безотрывно с обнаженным удивлением. Если бы он вдруг обернулся, то, наверное, сразу понял бы мои мысли, увидев мой пронзительный, лишенный всякого контроля взгляд.

Илья не знал Антона Пинчука — Антон ушел за два месяца до его появления. Сомнений больше не оставалось: это был не он, передо мной стоял Феликс Грин.