Мир Деревьев

Для этого ему понадобилось воспользоваться своими вновь приобретенными способностями метаморфа. Для начала Феллад представил, что его тело составляет единое целое с его прозрачной «темницей». Убедившись в том, что все идет согласно его плана, он начал раскачивать клетки своего организма так, чтобы их колебания вошли в резонанс с собственной частотой хрустальной глыбы. Поймав нужную частоту, юноша постепенно начал увеличивать амплитуду колебательного процесса. Вскоре Феллад уже всем своим существом почувствовал, что внутри объема гигантского кристалла начали возникать локальные зоны напряжения. Глыба угрожающе загудела, и Феллад догадался, что вполне добился желаемого. Он посмотрел на ухмыляющуюся физиономию своего бывшего учителя и понял, что Пархай им доволен. Дальше все пошло без участия юноши. Ему лишь оставалось стать снова человеком, чтобы ненароком не разлететься на мелкие кусочки вместе со своей тюрьмой. Тем временем хрусталь продолжал все громче и громче гудеть, и закончилось все это тем, что, достигнув определенного пика громкости, гигантский кристалл с ужасающим грохотом раскололся на мелкие кусочки.

* * *

Феллад лишь успел плотно закрыть глаза, Чтобы их не повредило острыми осколками, а когда раскрыл, снова нашел себя лежащим на куче сухих листьев в каменной пещере, где он был точно таким же пленником, каким пребывал в своем недавнем сне. Имелась, конечно, разница – во сне он был полностью лишен свободы передвижения, здесь он мог перемещаться в пределах ограниченного пространственного объема, но по большому счету разница эта была не велика.

Еще юношу охватило весьма приятное чувство. Такие ощущения испытываешь какое-то время после весьма реалистичного сновидения, где ты свободно паришь, отталкиваясь от земли лишь силой своей мысли. Проснувшись, тебе кажется, что во сне ты приобрел чудесную способность летать без крыльев. Ты даже пробуешь наяву повторить то же самое, что совсем недавно свободно проделывал в своем сновидении. Однако после двух-трех неудачных попыток ощущение эйфории сменяется тоскливой безысходностью, в душе остается лишь горькое чувство разочарования и слабая надежда, что после следующего подобного сна ты все-таки научишься летать без крыльев или каких других приспособлений.

И все-таки Феллад был абсолютно уверен в том, что все, только что им виденное, не было обычным сном в прямом понимании этого явления. Теперь он вспомнил, как Пархай во время их совместной пьянки, воспользовавшись его неадекватным состоянием, заставил принять внутрь вязкую тягучую жидкость, весьма противную на вкус. Мало того, он сразу поверил словам своего учителя, что это был действительно генетический пластификатор, позволяющий его организму входить в аморфное состояние. Вопрос: «Для чего понадобился столь неординарный эксперимент над его биологическим естеством?» отпадал как-то сам собой, поскольку иначе, как, воспользовавшись вновь приобретенными чудесными качествами своего организма, ему отсюда не выбраться. Оставалось найти ответ на вопрос: «Почему мутаген был введен в режиме строжайшей секретности от него – Феллада?». Насколько понимал юноша, для этого придется обратиться непосредственно к Деревьям, но так как в ближайшем будущем такая встреча ему не светила, придется потерпеть до возвращения в базовый лагерь Убанги. Так или иначе, юноша был уверен, что в своем чудесном сне получил вполне эффективное средство, с помощью которого ему наконец-то удастся покинуть стены своей каменной темницы, которая, несмотря на краткий срок пребывания, успела надоесть ему хуже горькой редьки.

Прежде чем приступить к разработке плана своего освобождения, Феллад вытащил из заплечного мешка солидный шмат вяленого мяса, прессованный блок ассорти из сухофруктов и, запивая пищу водой из фляги, с аппетитом позавтракал. На этот раз он не жалел ни воду, ни пищу, поскольку не видел никакого смысла в дальнейшей экономии – он либо очень скоро выходит отсюда, либо остается здесь навсегда и, в крайнем случае, с помощью острого листа решает проблему нехватки продуктов питания, воды и кислорода. Все-таки мысль о возможном самоубийстве хоть и рассматривалась юношей, но рассматривалась как-то не очень серьезно, поскольку он был полностью уверен в успехе намеченной операции.