Мир без конца

– Всемогущ один Господь. Люди должны делать то, что могут, и надеяться на лучшее. Однако я считаю, что ваш отец умрет, если рану не обработать.

– Но Иосиф и Годвин читали книги, сочиненные древними знатоками медицины.

– А я видел раненых на полях сражений. Одни умирали, другие выздоравливали. Вам решать, кому довериться.

Уильям посмотрел на жену. Филиппа предложила:

– Пусть цирюльник сделает что может, а мы попросим помощи у святого Адольфа.

– Хорошо, приступай, – кивнул Уильям.

– Графа нужно положить на стол, – решительно начал цирюльник. – Возле окна, где на рану будет падать яркий свет.

Уильям, щелчком пальцев подозвав двух послушников, велел:

– Выполняйте приказы этого человека!

Мэтью продолжил:

– Мне понадобится миска подогретого вина.

Монахи принесли из госпиталя стол на трех ногах и поставили под большим окном южного трансепта. Два сквайра переместили на стол графа Роланда.

– Пожалуйста, лицом вниз, – попросил Мэтью.

Графа перевернули.

У Мэтью имелась при себе кожаная сумка, где он хранил острые инструменты, необходимые для отправления своего ремесла. Сначала он достал маленькие ножницы, наклонился над графом и принялся срезать пряди вокруг раны. Волосы у Роланда были густые и сальные от природы. Срезанные пряди Мэтью отбрасывал в сторону, и они падали на пол. Когда он выстриг круг, рану стало видно намного лучше.

Вернулся брат Годвин с реликварием – резной шкатулкой из золота и слоновой кости, где хранился череп святого Адольфа, кости руки и ладони. Увидев склонившегося над телом графа Мэтью, ризничий возмущенно воскликнул:

– Что здесь происходит?

Хирург поднял голову.

– Будьте любезны, поместите святые останки на спину графа, поближе к голове. Тогда, думаю, святой направит мою руку.

Годвин медлил, явно разозленный тем, что в лечение вмешался простой цирюльник.

Лорд Уильям сказал:

– Делай, как он говорит, брат, или ответственность за смерть моего отца ляжет на тебя.

Но ризничий не спешил подчиняться. Вместо того он обратился к стоявшему в нескольких ярдах поодаль Карлу Слепому:

– Брат Карл, лорд Уильям приказывает мне…

– Я слышал лорда Уильяма, – перебил Карл. – Лучше выполнить его пожелание.

Годвин надеялся на другой ответ, и лицо его искривилось от недовольства. С явной неохотой монах поставил реликварий на широкую спину графа Роланда.

Мэтью взял тонкие щипчики, очень осторожно захватил видимый уголок одного осколка кости и приподнял, не касаясь серого вещества ниже. Керис завороженно наблюдала. Косточка отделилась от черепа заодно с налипшими волосами и кожей. Мэтью опустил ее в миску с подогретым вином.

Та же участь ожидала еще два осколка. Шум из нефа – стоны раненых, плач родных – словно куда-то отступил. Все стояли неподвижно, молча глядя на Мэтью и на безжизненное тело графа.

Затем цирюльник взялся за осколки, которые не откололись от черепа. Каждый раз он отделял волосы, осторожно промокал место холщовой тряпочкой, смоченной в вине, потом щипчиками бережно вдавливал осколок туда, где, как он считал, ему полагалось быть.

Керис едва дышала – такое в воздухе повисло ожидание. Еще никем и никогда она не восхищалась так, как теперь Мэтью-цирюльником. Какое мужество он выказал, сколько умения, сколько уверенности. Мало того, он не побоялся приступить со своими дерзкими способами к телу графа! Если что-то пойдет не так, Мэтью почти наверняка повесят. Но все же его руки были столь же тверды, как руки каменных ангелов над соборными вратами.

Наконец Мэтью приладил на место три осколка, которые прежде положил в миску с вином, как будто склеивал разбившийся кувшин, натянул кожу и сшил ее быстрыми и точными стежками.

Теперь череп Роланда был в целости.

– Граф должен проспать сутки, – распорядился цирюльник. – Если проснется, дайте ему побольше успокоительной настойки от Мэтти-знахарки. Пусть пролежит неподвижно сорок дней и сорок ночей. Если будет необходимо, привязывайте ремнями.

Затем он попросил мать Сесилию перевязать графу голову.

* * *

Расстроенный, раздраженный Годвин выскочил из собора и побежал вниз, к берегу. В монастыре нет власти: Карл позволяет всем вокруг поступать, как им заблагорассудится. Приор Антоний хоть и слаб, но все-таки лучше Карла. Нужно его отыскать.

Большинство тел уже достали из воды. Те, кто только ушибся и понаставил синяков, расходились по домам, когда приходили в себя после спасения. Почти всех мертвых и раненых оттаскивали в собор. В реке оставались лишь те, кто запутался в обломках.

Мысль о том, что Антоний мог погибнуть, страшила Годвина и воодушевляла. Он мечтал о новой власти в аббатстве, о более строгом соблюдении Правил святого Бенедикта, о безукоризненном ведении финансовых дел, но в то же время сознавал, что дядя ему покровительствует, а поддержки другого приора он может и не получить.