Мёртвая жизнь

– Я возвращаюсь, – сообщил Грац и зачем-то добавил: – «Либра» исправна, она найдет дорогу домой.

Захар до прибытия Граца так и оставался в скафандре, надетом наполовину. Пол под ногами вздрогнул, когда «Либра», повинуясь четким командам «Зодиака», примкнула к стыковочному узлу, располагающемуся под ангаром.

– Как вы, Станислав?

Болтающиеся внизу и сзади рукава скафандра норовили за что-нибудь зацепиться и путались под ногами, поэтому кибертехник то и дело хватался за мощную фигуру Граца, чтобы не врезаться во что-нибудь на пути. Каждый раз доктор нервно сбрасывал руки Захара резким движением плеч и, недовольно морщась, двигался дальше.

– Что там было, что вы делали там, Станислав?

Захар повторял свои вопросы снова и снова – с тем же успехом можно разговаривать со стеной. Грац молчал. Он вообще, казалось, не замечал, что к нему обращаются. Лишь один раз, перед тем как исчезнуть за раздвижными дверьми носового отсека, остановился на секунду и пристально посмотрел в глаза кибертехника. Тяжелый, полный безнадежности и ненависти взгляд вынудил Захара оставить доктора в покое.

Неясно, кому была адресована та ненависть, что морозным бризом веяла из потаенных глубин души нового капитана. Захар ничего не понял, но произошедшие с доктором перемены ему не понравились. Сильно не понравились. И взгляд Граца казался смутно знакомым, он вызывал в памяти то гнетущее ощущение, будто тебя пристально изучают, препарируют невидимым микротомом[29], снимают слой за слоем, и будут продолжать, пока не доберутся до самой сути.

– Они… там… – нечленораздельно пробормотал Грац, а потом резко махнул рукой, отчего его перевернуло поперек, и, не меняя положения тела, исчез в темном колодце уходящего косо вверх переходного коридора.

32. В ожидании апокалипсиса

Палец медленно парил в пустоте, цепляя виртуальную надпись то за одну букву, то за другую. На самом деле там ничего не было, но обманутый электрическими импульсами виртуальности разум человека легко принимал вымысел за правду. Виртуальная реальность под чутким руководством искусственного мозга «Зодиака» генерировалась процессором прямо внутри черепа, выверенные электрические и химические сигналы разбегались по биоткани щупалец нейроконтакта ко всем областям мозга, заставляя нейроны делать то, чего не удалось добиться от них органам чувств.

Надпись барахталась, словно кусок пенопласта в волнах, переворачиваясь из стороны в сторону. «Власть проявляется в специфических отношениях между социальными субъектами». Именно эти слова и плясали в полумраке каюты, повинуясь движениям пальца Захара. Зачем он запустил поиск на слово «власть»? Наверное, от нечего делать. Изнутри рвалось какое-то совершенно иррациональное желание куда-то бежать, действовать, перевернуть мир, в конце концов. Да хоть просто в носу поковырять с чувством, сделать хоть что-то, лишь бы не сидеть в ожидании неизвестно чего.

Только дел не придумывалось. Даже в носу ковырять нужды не было – климатический контроль «Зодиака» пока что работал отлично, и в носу ничего не насохло.

Гертруда сказала, что Станислав теперь во власти Хозяина Тьмы. Точнее, не сказала – она тихо, но отчетливо истерически шептала, вытаращив красные от слез глаза и для убедительности дергая себя сжатыми в когтистую лапу пальцами за ворот бесформенной кофты.

Именно после ее слов он и отправил «Зодиаку» запрос о природе власти. Выходило, что Гертруда ошибалась. Власть зиждилась на отношениях. Тут предлагали не только социальные трактовки. Теологи что-то намекали на окружающий мир и высший Абсолют, но и у них тоже фигурировали отношения.

А с Хозяином Тьмы отношений не получалось. Никакой взаимности, только упреки и подозрения. Люди над ним не властны, он над людьми, похоже, тоже. Они не могли решить, чего хотят друг от друга.

А Грац и в самом деле вернулся оттуда сам не свой. Захара пугали его потерянный вид, какая-то неуместная глубокая скорбь, легшая тяжелым отпечатком поперек взгляда темных, глубоко посаженных глаз. Такими были сначала Клюгштайн, потом Лившиц. Их неадекватность проявлялась по-разному, но что-то общее, связывающее их в одну цепочку, прослеживалось именно во взгляде.

Захар еще там, в коридоре между носовым отсеком и лабораторным блоком, путаясь в болтающихся рукавах не надетого до конца скафандра, отдал «Зодиаку» приказ отслеживать поведение капитана и бить тревогу при малейших подозрениях на неадекватное поведение. Собственно, постоянный критический анализ действий капитана и так входил в повседневные обязанности «Зодиака», но здесь был вопрос не о легитимности власти, а о самой жизни капитана.

– Ты не желаешь поверить, – продолжала проникновенно шипеть Герти. Теперь она оставила в покое растянутый воротник и отчаянно трепала торчащие во все стороны волосы. – Мы все в его власти, он нас подмял под себя. Все. Но Грац – он сдался, Грац теперь на его стороне. Этому камню не нужны мы, ему не нужны никакие научные данные. Он хочет забрать наши души. Это же исчадие ада, как ты не понимаешь?!