Мимоходом

Крик повторился, и он не прекращался. В этом крике не было призывов к помощи, женщина просто кричала. Я бросился бегом в предполагаемое место, откуда раздавался крик. На жест рукой и мой оклик, предназначенный Оксане:

– Оставайся здесь! Она не послушалась моего приказного жеста и тона, бросившись вдогонку за мной.

Крик не прекращался, менялась сила крика, менялись звуки издаваемые женщиной, что позволило мне быстро сориентироваться в обнаружении места, где возможно происходило преступление. Вот и кусты барбариса откуда доносился крик жертвы, в чем у меня не было сомнения. Раздвинув кусты рукой, я увидел, что подоспел с опозданием, -женщину насиловал мужчина. Решение было принято сразу, удар кулаком по макушке, затем я завел руки преступника за спину и надел наручники, после чего рывком сбросил тело с женщины:

– Успокойтесь! Все кончено, я работник полиции, сейчас надо вызвать оперативно-следственную группу. Вы напишите заявление, и эта сволочь будет изолирована лет на пять.

Женщина не обращая внимания на свой полуголый вид, приподнялась на руках:

– Ты, че ментяра? Моего мужа в наручники заковал…

На меня пахнуло жестким перегаром. Женщина перешла на нецензурную брань. Только сейчас до меня дошло, что мы оказались не свидетелями преступления, мы оказались свидетелями совокупления.

Пьяную женщину несло:

– Ты, что ментяра, с моим мужем сделал, он живой?

Не отвечая на ее вопросы, я снял с мужчины наручники, перевернул его на спину, три раза хлопнул ладонью по щекам, он открыл глаза. Я смотрел в глаза ожидая, когда в них появиться мысль, когда его взгляд стал осмысленным, я нагнулся над его ухом и прошептал:

– Скажи спасибо, что сейчас 2012 год, а не 1990, вместе со своей бабой загремели бы лет на семь строгого режима, а сейчас я вас даже в вытрезвитель не могу отправить, так как у нас их теперь нет.

Весь оставшийся путь мы с Оксаной молчали, только когда подошли к моему дому она сказала:

– Ну, ты ментяра и обломал им кайф! Вот поэтому вас народ и не любит.

* * *

В бюро судебно-медицинской экспертизы я попал только после обеда. С утра Сергей был на приеме живых лиц, а отрывать его своими расспросами не соответствовало нормам профессиональной этики.

На этот раз он был на своем рабочем месте в кабинете, это было большой редкостью, так как большее время он проводил в секционной.

– Привет лучший врач-диагност! – приветствовал я его, входя в кабинет,

– Удели мне полчаса, за время нашей разлуки у меня накопилось много вопросов твоей компетенции.

– Но, только полчаса, честное слово, столько работы бумажной накопилось, придется и завтра поработать. Все будут отдыхать, а мне придется давить на клавиши. К понедельнику надо два срочных заключения подготовить.

– Сергей, я уже второй месяц работаю без выходных. Выходные для меня это роскошь.

– Ну, так вам это все оплачивают.

– Ты, о чем? Оплачивают тем, у которых рабочее время нормировано, у нас в розыске нормирование отсутствует. Работаем на чистом энтузиазме.

– А я на чем работаю? Оклад 5200, доплаты за вредность, за квалификацию и набегают 12 тысяч, если ты считаешь, что это достойная оплата моего труда, то я с тобой и разговаривать не буду.

– Я так не считаю! Тебе надо платить не 12 тысяч, а 120! Лично я, даже за эти деньги не смог делать то, что делаешь ты.

– Ладно. Задавай свои вопросы.

– Скажи, а следователь при назначении экспертизы не задавал вопроса о возможности идентификации орудия, которым причинены повреждения на трупах женщин?

– Такого вопроса он не ставил, если бы поставил, то ответ мог быть только в вероятной форме. В повреждениях не отразились индивидуальные признаки орудия. Вот если бы это был клинок ножа…

– С ножом понятно, я в курсе, что ваша контора владеет такой методикой. Ты мне скажи, а механизм нанесения повреждений идентичен?

– Механизм не может быть идентичен, он может быть аналогичен. В наших случаях он аналогичен, Угол воздействия, глубина раневого канала, особенности краев повреждений на это и указывают.

Ты знаешь, у меня есть своя экспертная версия, о том, что орудовал человек знающий анатомию, даже не только знающий, а умеющий делать что-то руками. Но только не профессионал, это не патологоанатом, это и не хирург. У меня навязчивая мысль, что это может быть студент факультета лечебного дела медицинского университета, или ветеринарной академии. А может и наш санитар. Кстати, вам бы их тоже было бы неплохо проверить на причастность к этим убийствам. Мне к ним приглядываться некогда, а вам действительно стоит.

– Сергей, а почему студент медик, а не студент юрист? Судебная медицина является обязательной дисциплиной юриспруденции.

– А почему бы и нет. Только в этом случае установить этого студента будет проще. Я не один год общаюсь со студентами университета и обращаю внимание, что им эта судебная медицина, как они говорят «по барабану», а подозреваемый студент, должен быть прилежным к знаниям и практическим навыкам. Он обязательно выделяется из серой массы, и его знают преподаватели кафедры как лучшего ученика. Но, это только предположение!