Миллион миров

Одиссей с Аной не видели, что происходило снаружи. Как зеркалатор ожил и его тонкие косые отсветы расслоили пространство на множество плоскостей. Как оказавшиеся в многомерном пространстве бойцы, неподготовленные к такому странному и редкому аттракциону, не успели сориентироваться, увидев собственные внутренности где-то рядом, чуть-чуть в стороне и немного под углом. Увидев собственную разрезанную голову, или одним глазом заглянув в собственный другой глаз.

Кто-то из взрослых забился в панике, кто-то застыл, парализованный страхом, кто-то осторожно выжидал, а кто-то, инстинктивно, выстрелил, подумав, что это поможет. Достаточно было одного нервного ствола, ведь в пространстве со смещёнными плоскостями стрелять абсолютно запрещено. Им стоило почитать инструкцию к висайскому зеркалатору прежде, чем совершать такие глупости.

Впрочем, сложно не совершать глупости и не сойти с ума, когда ты уже минуту дышишь невидимым, но эффективным газом, который выделяет замечательный мелкарианский агрегат для химических опытов…

— А мы победили или проиграли? — испуганно спросил Нуку.

— Это зависит от того, сама откроется сфера или её порвут, — философски ответил Фокс.

— Конечно победили! — возмутилась Ана. — Ты же видел, как мы их раскатали и размазали!

— Здорово размазали, — согласился Наследник. — Только немного жалко. Они все-таки живые.

— Уже в основном нет, — разумно заметил Дан.

Они сжались все вместе и ощущали теплоту дыханий друг друга.

Сфера дёрнулась один раз, второй, содрогнулась, послышался цепенящий звук: «Цццццц».

Обрывки и ошмётки экстрим-сферы бессильно сползли на пол.

Вокруг них всё было устлано пухом из подушек, а сверху еще укрыто блёстками и конфетти. Видимо, Игрушка взорвала сразу несколько сотен хлопушек с блестками, чтобы густым и надежным слоем укрыть изуродованные тела, которые расстреляли друг друга.

— Снежок, — восхитился Нуку, не вполне поняв, что к чему (этого Игрушка и добивалась).

— Всё, — сказал Эрраду, медленно опускаясь ниже и утирая кровь, текущую по лицу. Он был изранен, частично раскрашен какими-то красками, частично порезан градом ножниц, которые торчали у него из спины, но на которые он не обращал внимания, собрав Силы в кулак. — Больше никого и ничего не осталось.

Похоже, высший кинетик был прав: невиданная армия игрушек была повержена, хоть и забрала с собой всех, кого смогла.

— У тебя тоже больше никого, — резонно заметила Ана.

— Ничего, — прерывисто сказал Эрраду. — Меня более, чем достаточно, чтобы закончить наше дело. Старая кровь должна умереть, мы поклялись новой и исполним клятву.

— А может, не надо? — робко спросил зеленоглазый Нуку, набравшись храбрости и впервые глядя взрослому прямо в глаза. — Может, будем все дружить?

— Нет, — выдохнул высший примар, поднимая подрагивающие руки. — Только в детстве всё так просто. Взрослым… требуется делать сложный выбор.

Ему было нужно собраться с духом, чтобы убить ребёнка, тем более, не руками, а Силой. Это оставит самый глубокий след, ведь Сила руу’нн — внешнее воплощение его души. Но детектив видел, что примар тянет время. Он многое отдал, чтобы победить в этом невероятном бою, чтобы одолеть Игрушку, ему было нужно хоть немного собраться с Силами. Поэтому он позволял низшим существам говорить свои последние слова, и говорил сам.

— После смерти родителя, ты лишь игрушка в руках Совета, Нур, — пробормотал кинетик. — Но ваша кровь предала квазарат. Её нужно сменить… чтобы предательство… не продолжалось.

— Забавно, — кивнул Одиссей, и в его взгляде не было ни тени забавности. — Что в одном из человеческих языков слово «преданный» имеет два радикально разных смысла. И если подумать, Нур, Гриар и Дан… каждый из них с рождения был и преданным, и преданным малышом.

— Это в вашей низшей культуре, — рявкнул Эрраду, и в бешенстве сдул медленно стекавшую по губам кровь. — Руу’нн выше сантиментов. Мы…

Ана прыгнула так быстро, что почти никто не успел среагировать. Она где-то подобрала острый металлический обломок, и метила кинетику прямо под горло, где бился обнажённый, уязвимый родничок. Одновременно с её атакой из сумрака прилетело оплавленное, но острое спортивное копьё, заточенное специально для этого боя. В тот же момент из пухово-блёстковой кучи, над которой висел кинетик, вырвались эластичные ленты, пытаясь скрутить его вдоль и поперёк. И наконец, с запозданием в целых полсекунды, медлительный неапгрейженный Одиссей Фокс от всей души врезал примару кулаком по морде.

Но Эрраду справился с каждой из этих атак — он отбросил, остановил, отклонил и спарировал их одновременно. Ану откинуло далеко назад, она с неприятным звуком врезалась в тлеющую мешанину металла и плюша, вскрикнула от боли и съехала на пол. Копьё погнуло и отвело в сторону, оно с воем воткнулось в серый пол и там завибрировало от силы удара. Ленты разодрало в клочья, а Одиссея ударило в живот, он потерял дыхание и застонал, упав на колени перед Эрраду.