Миллиардер в подарок

Будь ты проклят, Натан, за то, что поставил меня в такое положение.

Как мой брат может быть таким глупым?

Последние двенадцать месяцев я беспомощно наблюдала, как он соблазнял совет своим никчемным обаянием, что приводило их к одному неверному решению за другим, и, в конце концов, издательство «Паркер энд Фиск Паблишинг» было выставлено на съедение Джонасу Фарли.

Этот человек — граф Дракула из отдела слияний и поглощений. Он вонзает свои клыки в обанкротившиеся компании и вырывает у них душу, прежде чем распродать их по частям, питаясь кровавыми долларами.

Но не в этот раз… нет, если я смогу помочь.

У меня в руках уже почти лежало заключение сделки, которое могло бы остановить нас от сегодняшнего выставления на торги. Я провела последнюю неделю, надрывая задницу, чтобы это произошло — все, что угодно, лишь бы эта компания не разорилась. Но Натан не стал ждать. Он не видит дальше своих собственных чертовых планов… Как и большинство мужчин в семье Паркер, он отказался слушать меня, полагая, что я лучше разбираюсь в выборе помады, чем разумных корпоративных решениях.

Забудьте о полученной степени по бизнесу в Гарварде.

Забудьте, что благодаря моей тяжелой работе

наша компания держалась на плаву, когда папа скончался.

Пока все остальные мелкие издательства терпели крах, именно я

предложила диверсифицировать наши продажи онлайн. Под моим руководством мы запустили новое издание о моде, которое понравилось как начинающим, так и опытным профессионалам. За первые три месяца мы превзошли трех из пяти наших основных конкурентов, но затем начали происходить странные вещи. Веб-сайт слетел в день публикации, мой главный редактор ушла работать к конкуренту, и мы потеряли два крупных модных события подряд… Это, наряду с глупостью моего брата, забило последний гвоздь в крышку гроба «Паркер энд Фиск».

Папа был единственным, кто верил в меня, и чувство стыда за то, что произошло сегодня, превратило светлый праздник Рождества во что-то мрачное и немыслимое.

Моя единственная надежда — умолять об отсрочке казни единственного человека, который ненавидит меня до глубины души. Того самого человека, который окрасил весь мой мир в голубой цвет.

Я ненавижу себя за то, что собираюсь сделать, но какой у меня есть выбор? Джонас сможет повесить мою гордость в причудливой рамке на стену своего офиса, рядом со стеклянной банкой полного унижения — при условии, что я верну компанию отца.

Спеша по знакомому выцветшему бирюзовому коридору с мобильным телефоном, прижатым к уху, я вижу, что большинство наших сотрудников уже ушли на каникулы. Заведение выглядит затхлым и пустым, и ему ничуть не помогают витающие в воздухе предсмертные флюиды провалившегося бизнеса. Рождественская елка в приемной уже потеряла свой блеск.

Резко останавливаюсь перед дверью своего офиса, когда звонок возобновляется.

— Мисс Паркер? — оживленно и деловито говорит его секретарша.

Он ее трахает? Она одна из «них»? Говорит ли она «Спасибо, мистер Фарли» в той же чопорной манере, когда он кончает ей прямо на лицо?

— Мистер Джонас Фарли на линии и готов поговорить. Сейчас я вас соединю…

— Добро пожаловать в ад, — бормочу я, но она не комментирует.

Наступает пауза, а затем в трубке раздается его голос. Голос, который я так хорошо знаю… тот самый, которым он раньше шептал мне секреты и ложь — таким же медленным, насмешливо растягивающим тембром. Тот самый, который все еще увлажняет местечко между моих ног.

— Грейс. Сколько лет, сколько зим.

Могу сказать, что прямо сейчас он наслаждается этим.

— Джонас, — говорю я, стиснув зубы так сильно, что его имя звучит как шипение.

— Чем я заслужил это, э-э, удовольствие?

 — он преподносит мне свое последнее слово на серебряном подносе насмешек.

— Думаю, ты прекрасно

знаешь, почему я звоню.

Ты разрушаешь наследие моего отца, и, держу пари, при этом на твоем прекрасном лице появляется улыбка.

Могу представить его сейчас: он сидит в своем огромном офисе в пентхаусе, холодные голубые глаза, которым уже наскучило мое вторжение, черные волосы, взъерошенные по его обычным строгим стандартам, намек на щетину на его твердой челюсти после долгого дня, проведенного в истязании компаний.

— Ах, дай-ка угадаю… «Паркер энд Фиск»? — говорит он так, будто компания моего отца — последнее, о чем он думает, но я знаю, что все это чушь собачья. Он ждал этого момента два года. — Какие же плохие решения ты принимала, Грейс, — покровительственно выдает он. — С другой стороны, ты всегда преуспевала в этом.

Худшим, безусловно, было влюбиться в тебя.