Миллениум. Тетралогия. (ЛП)

Ему даже показалось, будто его вернули обратно в тот миг, когда он влез через разбитое окно, за исключением одной маленькой важной детали. Комната, в которую попал Микаэль, была почти совершенно темной. На рисунке же виднелся тоненький конус света, который шел под углом, откуда-то сверху, распространялся по клеткам и придавал контуры тени, не слишком отчетливой и выразительной, но, возможно, именно поэтому казавшейся такой зловещей. Тень протягивала руку, и Микаэль, смотревший на рисунок совсем другими глазами, чем Ханна, без труда понял, что представляла собой эта рука. Она хотела убить. А над шахматными клетками и тенью виднелось еще не дорисованное лицо.

– Где сейчас Август? – спросил Микаэль. – Он спит?

– Нет. Он…

– Что?

– Я его временно отдала. Честно говоря, мне было с ним не справиться.

– Где он?

– В Центре помощи детям и молодежи «'Oдин», на Свеавэген.

– Кто знает о том, что он там?

– Никто.

– Значит, только вы и персонал…

– Да.

– Пусть так и остается. Извините, я на минутку…

Микаэль достал мобильный телефон и позвонил Яну Бублански. В голове он уже сформулировал еще один вопрос для «Ящика Лисбет».

Ян Бублански нервничал. Расследование топталось на месте, им не удалось обнаружить ни «Блэкфон», ни ноутбук Франса Бальдера, и поэтому они, несмотря на обстоятельные беседы с оператором, не смогли установить его контакты с внешним миром или даже получить представление о его юридических процессах.

Бублански считал, что пока у них есть лишь одни дымовые завесы и стандартные подходы, и нет почти ничего, кроме того, что какой-то воин ниндзя быстро и результативно появился – и исчез в темноте. Вообще, операция казалась чересчур идеальной, будто ее исполнителю были чужды обычные человеческие недостатки и противоречия, которые всегда угадываются в общей картине убийства. Здесь же все выглядело каким-то клинически чистым, и Бублански не мог отделаться от мысли, что для преступника это был просто обычный рабочий день. Об этом и разном другом он и размышлял, когда ему позвонил Микаэль Блумквист.

– О, привет, – сказал Бублански. – Мы как раз о тебе говорили. Нам хочется – как можно скорее – снова допросить тебя.

– Конечно, пожалуйста, – ответил Блумквист. – Но сейчас я хочу поделиться более срочной информацией. Свидетель, Август Бальдер, является савантом.

– Что это значит?

– Мальчик, возможно, страдающий тяжелой формой умственной отсталости, но тем не менее обладающий совершенно особым талантом. Он рисует, как художник, с удивительной математической точностью. Вы видели изображения светофора, лежавшие на кухонном столе в Сальтшёбадене?

– Да, просматривали. Ты хочешь сказать, что их рисовал не Франс Бальдер?

– Отнюдь. Это сделал мальчик.

– Но работы выглядели невероятно зрелыми…

– Однако они принадлежат мальчику. А сегодня утром он уселся и нарисовал шахматные клетки на полу в спальне Бальдера… и не только их. Он изобразил еще луч света и тень. Лично я думаю, что это тень преступника и свет от его фонарика на лбу. Но точно пока ничего сказать нельзя. Мальчику не дали дорисовать.

– Ты шутишь?

– Сейчас едва ли подходящее время для шуток.

– Откуда ты это знаешь?

– Я дома у его матери, Ханны Бальдер, на Торсгатан, сижу и смотрю на рисунок. Но мальчика здесь нет. Он в… – Журналист, казалось, заколебался. – Я не хочу больше ничего рассказывать по телефону, – добавил он.

– Ты сказал, что мальчику не дали дорисовать?

– Ему запретил рисовать психолог.

– Как можно запретить что-то подобное?

– Психолог, очевидно, не понял, что изображают рисунки. Он посчитал это навязчивым действием. Я бы рекомендовал вам немедленно прислать сюда людей. И у вас будет свидетель.

– Сейчас едем. Тогда нам к тому же представится случай немного поговорить с тобою.

– Я, к сожалению, уже ухожу. Мне надо обратно в редакцию.

– Я бы предпочел, чтобы ты немного задержался… но я понимаю. И, послушай…

– Да?

– Спасибо!

Ян Бублански положил трубку, вышел из кабинета и проинформировал о новых обстоятельствах дела всю группу. Что позднее окажется ошибкой…

Глава 15

21 ноября

Лисбет Саландер находилась в шахматном клубе «Курильщик» на Хэльсингсгатан. Играть ей не хотелось. Болела голова. Лисбет весь день охотилась, и охота привела ее сюда. Еще когда она поняла, что Франса Бальдера предали свои, она пообещала ему оставить предателей в покое. Такая стратегия ей не нравилась. Но она держала слово и только в связи с убийством посчитала себя свободной от обещания.