Миллениум

Причина, по которой они продолжали поддерживать между собой деловые отношения, была весьма серьезная. Цибиков был лечащим врачом Олениной и несколько раз, когда она еще проживала в СССР, выводил ее с помощью гипноза из состояния тяжелейшей депрессии, вплоть до потери ориентации во времени и пространстве. В благодарность Оленина организовала ему трехмесячную стажировку в Принстонском университете (США), где училась сама, а через некоторое время — курс платных лекций, которые он прочитал на кафедре экспериментальной психологии в Сорбонне (Франция).

По укоренившейся привычке Оленина соблюдала правила конспирации. Разговаривая со своим доктором по телефону, она прибегала к иносказательным выражениям. Письма, направляемые ему по почте или по факсу, она, как правило, шифровала: каждая буква исходного эпистолярного текста заменялась буквой, стоящей на некоторое фиксированное число мест дальше в АВС, то есть в английском алфавите. Например, "fly at once" становилось "gmz bu podf" при замене каждой буквы следующей за ней в алфавитном порядке.

Вот и на этот раз Цибикову пришлось потратить целый час на то, чтобы разобрать ее послание. Впрочем, содержанием письма он остался доволен. Оленина, в частности, признавалась, что"…была бы очень рада принять нашего друга Дмитрия во Франции на основании долгосрочной визы. Оригинал приглашения, денежные средства и заполненные анкеты я передам ему в Варшаве".

Сопровождать Павлова в предстоящей поездке в Польшу Цибиков попросил доктора Ситникова, которого долго уговаривать не пришлось. С помощью своего приятеля, работавшего до выхода на пенсию резидентом советской разведки в одной из нейтральных стран, Цибиков снабдил их надежными советскими загранпаспортами на имя Васькова Александра Тихоновича (для Ситникова) и Горбункова Семена Ивановича (для Павлова) и обеспечил польскими туристическими визами. Фотографии на паспортах были так мастерски переклеены, что при прохождении пограничного контроля подлинность документов не могла вызвать никаких подозрений.

Цибиков вынужден был пойти на нарушение закона, опасаясь запрета на выезд Павлова за границу со стороны ОВИРа и для сокрытия самого факта этой поездки на случай, если у его пациента неожиданно возникнут какие-то проблемы со здоровьем. В глубине души он почему-то надеялся на то, что Оленина, которая совсем недавно развелась со своим французским мужем, уговорит Павлова осесть во Франции на постоянное место жительства. Поговорив с Павловым по-французски и по-английски, Цибиков убедился в том, что оба эти языка его пациент знает не хуже, чем он сам, и, следовательно, имеет неплохие шансы адаптироваться к буржуазному образу жизни.

Для большей убедительности Павлов и Ситников везли в своих чемоданах и дорожных сумках (баулах) товары для продажи на самом большом рынке Европы — стадионе имени 10-летия ПНР в Варшаве. В самом конце 80-ых годов, прошлого столетия, когда были открыты границы для частных поездок за рубеж, у советских граждан очень часто не хватало финансовых средств. Тогда-то и родилась идея "коммерчески" оправдать заграничный вояж, и заодно и заработать на сувениры. Советские граждане инвестировали свои "деревянные" рубли в относительно дешевые товары отечественного производства, которые по бросовым ценам реализовывались за границей на местных блошиных рынках.

В 1990 г. слово "челнок" основательно потеснило прежде уничижительно-презрительное слово "спекулянт" и стало символом грядущей экономической свободы. Первой страной, разрешившей гражданам СССР вести приграничную торговлю с поистине купеческим размахом, была Польша. "Поднимая" за одну поездку от 2-х до 10-ти тысяч "зеленых", советские челноки не только учились предпринимательской деятельности, но и помогали полякам пережить прописанную профессором Лешеком Бальцеровичем "шоковую терапию".

По совету своего друга Терехова Павлов загрузился в поездку следующими товарами: тарелки фарфоровые — 10 штук, кипятильники новые — 10 штук, плоскогубцы — 10 штук, мышеловки — 5 штук, электродрель — 1 штука. На самом дне двух его неподъемных баулов располагались ряды банок тушенки, кильки в томате, а также небольшая батарея, состоящая из бутылок водки, шампанского и армянского коньяка.

Двоюродная сестра Людмила уговорила его провезти с собой и "толкнуть" в Варшаве "за валюту" антикварное ожерелье из золота и натурального жемчуга, которое она спрятала в консервную банку из-под говяжьей тушенки. Людмила мечтала приобрести двухкомнатную кооперативную квартиру на Давыдковской улице у отъезжающей в Израиль знакомой еврейской семьи. Однако за рубли и даже за драгоценности продавать свою недвижимость ее знакомые отказывались — только за СКВ на сумму эквивалентную 2,5 тыс. американских долларов. Сейчас, кстати, такие квартиры в Москве стоят в десятки раз дороже.