Милюков

Милюков узнал, что болгарская демократия реально рождалась в муках. Первый князь Александр Баттенберг был сброшен с престола в результате дворцового заговора, положение же нового князя Фердинанда Саксен-Кобург-Готского было вначале непрочным: в 1887–1894 годах фактическим диктатором являлся премьер-министр Стефан Стамболов, опиравшийся на созданную им Народно-либеральную партию. Милюков читал и слушал рассказы о том, как в стране возникла оппозиция, заставившая монарха считаться с собой и вынудившая его отправить премьера в отставку, как начала формироваться партийно-политическая система и развертывалась легальная межпартийная борьба, в которой принимали участие — страшно сказать — основанная на марксистских догмах Социал-демократическая партия и крестьянские деятели^{200}.

С активными участниками политических битв Милюков встречался и в Высшем училище. Его коллегами стали профессора Иван Георгиев и Любомир Милетич, принимавшие активное участие в македонском движении.

Анна Сергеевна, занимавшаяся воспитанием детей, ведением домашнего хозяйства и заботами о супруге, тоже стремилась приобщиться к болгарским делам. Она стала членом местного женского общества, которым руководила Е. Каравелова, добивавшаяся равноправия женщин в общественно-политической и хозяйственной жизни^{201}. Болгарский опыт пригодился Анне, когда, возвратившись на родину, она стала одной из активных участниц либерального женского движения.

Павел опасался, что его педагогическая работа осложнится из-за незнания болгарского языка, однако уже с первых лекций убедился, что студенты вполне его понимают. Объяснялось это, помимо лексического сходства, русофильскими настроениями, которые преобладали среди студенчества. Роль России в национальном освобождении страны не ставилась под сомнение, и представления о «дедушке Иване», которому болгары обязаны своей свободой, сочетались у молодежи с глубоким почтением к левому лагерю русской общественности. Существовали также и чисто практические причины, по которым русская речь была для болгарской молодежи в какой-то мере знакомой. Своих учебных пособий даже для гимназий еще не было, и приходилось пользоваться русскими книгами. В основанной в 1879 году национальной библиотеке русские издания составляли значительную часть книжного фонда. Милюков, правда, ошибался, когда писал, что в то время, когда он находился в Болгарии, библиотекой руководил кто-то из русских эмигрантов^{202} — на самом деле ее директором был известный просветитель и бывший министр народного образования Райчо Каролев, но под его началом действительно работали вынужденные покинуть родину русские революционеры и оппозиционеры.

Так что выполнить данное властям обязательство не вступать в контакты с российскими революционными эмигрантами Милюков просто не мог, хотя и не разделял их народнических убеждений. В основном общение с эмигрантами происходило по необходимости — в университете, в библиотеке. И всё же Павел установил связь с Фондом вольной русской прессы[4], действовавшим за рубежом, и через жившего в Софии бывшего члена «Народной воли» Ивана Николаевича Кашинцева пожертвовал в фонд 100 франков^{203}.

Со студентами очень быстро были установлены деловые отношения. Милюкова понимали, и это было главное. Обладавший немалыми языковыми способностями, он очень скоро стал понимать болгарскую речь, общался в быту по-болгарски, но продолжал читать лекции на русском, будучи убежден, что хорошая русская речь куда выигрышнее плохой болгарской. Об этом его просили и студенты, стремившиеся на его лекциях совершенствоваться и в отношении языка.

Вскоре Милюков стал вести спецсеминар по тематике лекционного курса. Постепенно преодолевались трудности, связанные с нехваткой литературы и незнанием студентами западных языков. Семинары превращались в оживленный обмен мнениями.

Казалось, и жизнь, и работа налаживались. Однако Павла Милюкова поджидала новая неприятность, связанная отчасти с позицией российского дипломатического агента в Софии Георгия (Юрия) Петровича Бахметева.

Специфика русско-болгарских отношений того времени состояла в том, что свержение диктатора Стамболова, проводившего явно антироссийскую политику, ознаменовалось постепенным улучшением отношений. Вокруг российского дипломатического агентства[5] разворачивались интриги правых болгарских русофильских кругов, которые надеялись воспользоваться моментом для закрепления собственных политических позиций. Консерваторы докладывали Бахметеву, что русский профессор, к тому же высланный за границу, якшается в Софии с либеральными кругами. Посол ждал объяснений Милюкова, но так и не дождался.