Но дело было не только в возможном суде. Больше всего Милюков, хорошо знавший русскую историю, опасался ожесточения низов и ответных кровавых репрессий сверху. Его коллеги многократно вспоминали, что Павел Николаевич не раз приводил слова из пушкинской «Капитанской дочки» о «русском бунте, бессмысленном и беспощадном»{571}.
Несмотря на резкие заявления, он стремился не заступить за черту легальности и предостерегал соратников, левых депутатов Думы, руководителей общественных организаций от безответственных заявлений. Именно поэтому в свое время Милюков поддержал предложение коллег по фракции заменить требование правительства, ответственного перед парламентом, более общим — о необходимости создания правительства, пользующегося народным доверием.
Почти за год до рассматриваемых событий, 13 марта 1916-го, на политическом банкете в Москве Милюкова спросили, как он совмещает эту формулу с программой Партии народной свободы, настаивавшей на установлении парламентского строя. Милюков ответил: «Кадеты вообще — это одно, а кадеты в блоке — другое. Как кадет я стою за ответственное министерство, но как первый шаг мы по тактическим соображениям ныне выдвигаем формулу — министерство, ответственное перед народом. Пусть мы только получим такое министерство, и оно силою вещей скоро превратится в ответственное парламентское министерство. Вы только громче требуйте ответственного министерства, а мы уж позаботимся, какое в него вложить содержание»{572}.
Именно такой позицией — максимальным сохранением прежней легальности, старых форм, которые постепенно должны были наполняться новым содержанием, — объяснялось милюковское требование создания временного органа, связанного с думским большинством, что должно быть выражено даже в его названии. После недолгих споров это предложение было принято. Возникло чудовищное нагромождение слов: Временный комитет членов Государственной думы для восстановления порядка и для сношения с лицами и учреждениями также. На практике, разумеется, целевая часть названия органа почти сразу была забыта. Формирование Временного комитета было поручено (опять-таки не на официальном заседании, а в кулуарах) Совету старейшин Думы, в котором (как, впрочем, и в других органах) преобладали представители Прогрессивного блока.
Без особых проволочек Совет старейшин выполнил поручение, и в тот же день Временный комитет был образован в составе президиума Думы (ее председателя М. В. Родзянко, товарища председателя В. А. Ржевского и секретаря И. И. Дмитрюкова), кадетов П. Н. Милюкова и Н. В. Некрасова, прогрессиста А. И. Коновалова, левого октябриста С. И. Шидловского, руководителя группы прогрессивных националистов В. В. Шульгина, В. Н. Львова из фракции центра и левых — меньшевика Н. С. Чхеидзе и А. Ф. Керенского, числившегося в Думе трудовиком, но в тот день объявившего себя эсером.
Спохватившись, что Временный комитет вряд ли сможет существовать без контакта с военным командованием Петрограда, его члены через пару часов ввели в свой состав бывшего подполковника Генерального штаба, депутата от фракции центра Б. А. Энгельгардта, назначив его руководителем военной комиссии и комендантом Петроградского гарнизона. С согласия Милюкова и других членов комитета Энгельгардт тут же издал первый «революционный приказ», грозивший репрессиями офицерам за попытки отобрать у солдат оружие{573}.
Милюков, инициатор создания Временного комитета, фактически стал его руководителем, хотя официально председателя не выбирали. Именно он выступил за немедленное установление контакта со сформировавшимся в тот же день никем не избранным органом левых партий, который получил название Исполком Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов, заседавшим также в Таврическом дворце. Чхеидзе и Керенский, представлявшие Исполком, были в меньшинстве, но выразили готовность участвовать во Временном комитете, если его деятельность не будет противоречить программным установкам социал-демократов и эсеров.
Фактически рассматривая себя в качестве властного органа, Временный комитет в тот же день назначил комиссаров во все центральные правительственные учреждения из представителей партий Прогрессивного блока, на которых Милюков мог опираться. Чхеидзе и Керенский занимали выжидательную позицию, лишь иногда вмешиваясь. В то же время, по словам Милюкова, Керенский явно претендовал на пост министра юстиции в будущем правительстве — скорее всего, это было сказано в приватном разговоре{574}.