Михаил Ульянов

— И не только Фадеев… Понтий Пилат — это вечный урок, повторяемый из эпохи в эпоху в разных странах людьми разного положения, разных национальностей, вероисповеданий… Тема Понтия Пилата, поверившего на мгновение, если не поверившего, то согретого, по крайней мере, философией добра, любви Иешуа, — печальная тема. Голова болит у него не только и не столько от физического недомогания, сколько ото всей этой человеческой пошлости, зависти, глупости, мелочности…

— Вы играли такого Пилата?

— Старался не упрощать. Иешуа вылечивает ему голову не потому, что он мощный экстрасенс, а потому, что даёт прокуратору шанс увидеть другую жизнь, с ценностями иными, чем те, с которыми он прожил жизнь. Понтий Пилат — фигура трагическая. И трагизм его в том, что, задумавшись над природой человеческих отношений, он не находит выхода из жесточайших противоречий этой природы… Мы снимали, кстати, фильм в Иерусалиме, в окрестностях Хайфы, на Мёртвом море. Эти места настраивают на особый лад… И потрясающее впечатление производит дно Мёртвого моря. Бесконечно грустным, тоскливым, вечным веет от песков морского дна, от обломков в песке. Поневоле задумаешься о смысле бытия…

…Когда Ульянова не станет, актриса, главный режиссёр Театра «Современник» Галина Волчек вспомнит:

«Он гениально сыграл еврея! Он вообще был артист гениальный. Естественно, я его знала всегда, ещё задолго до того, как мы с ним познакомились. И хорошо запомнила „Варшавскую мелодию“, где они играли с Юлией Борисовой. Будучи студенткой, а у большинства студентов очень наглые мозги, им кажется, пока учатся, что именно они своим приходом на сцену и спасут мировой театр, — я не была из их числа и умела восхищаться, восторгаться, и первым артистом, который меня приворожил, так скажем, был именно Ульянов… Потрясающе они с Юлией играли! И там уже читалось то, что впоследствии для меня явилось очень важным, главным, может быть, в Михаиле Александровиче, — его отношение к людям вообще и к партнёрам в частности. Я потом всю жизнь наблюдала его взаимоотношения с Юлией Борисовой. Они были необыкновенными, в них уже просматривались, концентрировались и его самоотверженность, и необыкновенная преданность, и сверхвнимание, и какая-то сверхчуткость!.. Я смотрела, много раз смотрела — и мечтала оказаться на её месте. Я думаю, каждая актриса, каждый актёр мечтал о том, чтобы хоть раз побыть партнёром Ульянова! И так вышло, что мне невероятно повезло: я стала его партнёршей в телевизионном спектакле „Тевье-молочник“ по Шолом-Алейхему. Тогда снимали не так, как сегодня. Хотя ничего плохого ни про кого говорить не хочу, упрекать за скоропалительность, за конвейер не стану — но у нас тогда были действительно съёмки, длительные, кропотливые, какая-то трепетность, бывало, и спорили, и ругались… Вот тогда мы и подружились. Хотя маму Аллы Петровны я видела много раз, она работала в Комитете по Ленинским премиям, а наша Студия МХАТа находилась рядом. Я знала её, очень яркая была женщина, и тёплая, дружеская какая-то аура у неё была… И вот с „Тевье-молочника“ началась наша человеческая дружба — благодаря „Тевье“ я потянулась к Мише с Аллой.

— Благодаря „Тевье“? Некие флюиды дружбы исходили от той работы — если уж про ауру упомянули. Снимал, кстати, фильм режиссёр Сергей Евлахов, однокашник Михаила Александровича, один из двух истинных его друзей…

— И это, конечно, чувствовалось, передавалось. А Ульянов — действительно, можно было только мечтать о таком партнёре! Это такой глаз, на тебя направленный!.. Он-то уже был народный СССР, Герой, лауреат и так далее. А я вовсе не была ни в каком звёздном статусе. Но для него это было совсем неважно! Он относился к человеку, к артисту с невероятным уважением — и к профессии, и к личности твоей… Его, ульяновская, необыкновенная доброта, неравнодушие видны на экране, это и играть ему не надо было. Конечно, бывали у нас перерывы в съёмках, мы много говорили — о жизни, о театре, о детях… Они, Ульяновы, Михаил Александрович, Алла и маленькая ещё Ленка, ни одной премьеры у нас в „Современнике“, ни одного капустника или праздника не пропускали. То есть связь, душевная, творческая, даже телепатическая всегда между нами была, несмотря на то, что работали в разных театрах. К сожалению, больше нам не удалось быть партнёрами ни в кино, ни в театре. Другие времена наступили, он сам возглавил театр…

— К его деятельности на посту руководителя Театра Вахтангова отношение было, мягко говоря, неоднозначным. Вы, Галина Борисовна, уже много лет возглавляете театр „Современник“. Интересно, каково ваше — как коллеги — видение, ваше отношение к Ульянову — художественному руководителю?