Михаил Тверской

Проезжавший через Киев в 1245 году францисканец Плано Карпини писал: «...Они (татары. — Н. Б.) пошли против Руссии, разрушили города и крепости и убили людей, осадили Киев, который был столицей Руссии, и после долгой осады они взяли его и убили жителей города; отсюда, когда мы ехали через их землю, мы находили бесчисленные головы и кости мёртвых людей, лежавшие на поле; ибо этот город был весьма большой и очень многолюдный, а теперь он сведён почти ни на что: едва существует там двести домов, а людей тех держат они в самом тяжёлом рабстве. Подвигаясь отсюда, они сражениями опустошили всю Руссию» (3, 51).

Легко заметить, что этот хрестоматийный текст полон внутренних противоречий. Так, остаётся непонятным, где же увидел Карпини «бесчисленные головы и кости мёртвых людей» — в городе или «на поле», то есть в степи? Если он говорит о самом Киеве, то непонятно, как могли жители пять лет оставлять непогребёнными останки своих родственников и друзей, соседей и земляков. Если же кости были разбросаны в чистом поле, то это вполне могли быть и кости ордынцев. Русские не имели желания хоронить степняков, а монголы, как известно, не хоронили своих мёртвых в могилах, а оставляли лежать на земле на добычу зверям и птицам, полагая, что при такой участи тела душа быстрее покинет останки и улетит к небу.

Разорение Киева во время Батыева нашествия — исторический факт, засвидетельствованный и русскими летописями. Однако как политическое, так и экономическое значение Киева позволило ему быстро подняться после катастрофы. В городе вели дела многочисленные купцы как русского, так и иностранного происхождения. Об этом говорит сам же Карпини, называя в качестве свидетелей своего пребывания в Киеве целый ряд тамошних персонажей:

«Свидетелями служат все граждане Киева, давшие нам провожатых и коней до первой татарской заставы и встретившие нас при возвращении с провожатыми из татар и их конями, которые к нам возвращались, и все русские люди, через землю которых мы проезжали и которые приняли запечатанную грамоту Бату и приказ давать нам лошадей и продовольствие; если же они этого не сделали бы, то были бы казнены им. Сверх того, свидетелями служат бреславльские купцы, ехавшие с нами вплоть до Киева и знавшие, что наш отряд въехал в землю татар, а равно и многие другие купцы как из Польши, так и из Австрии, прибывшие в Киев после нашего отъезда к татарам.

Служат свидетелями и купцы из Константинополя, приехавшие в Руссию через землю татар и бывшие в Киеве, когда мы вернулись из земли татар. Имена же купцов этих следующие: Михаил Генуэзский, а также и Варфоломей, Мануил Венецианский, Яков Реверий из Акры, Николай Пизанский; это более главные. Другие, менее важные, суть Марк, Генрих, Иоанн Вазий, другой Генрих Бонадиес, Пётр Пасхами; было ещё и много других, но имена их нам неизвестны» (3, 84).

Перечень иноземных купцов говорит о многом. Судя по нему, Киев быстро возродился, хотя, конечно, не имел уже прежнего блеска.

Ножницы географии

Благодаря своему географическому положению на сходе нескольких водных торговых путей и своим древним соборам и монастырям Киев оставался достойным местом для резиденции главы Русской церкви. Он служил своего рода «замко́м», соединявшим западную и восточную части Русской митрополии. Стоило митрополиту навсегда покинуть Киев, перебравшись в Галицкую или Владимирскую Русь — и раскол митрополии становился лишь вопросом времени.

Понимая это, митрополит Кирилл II (1242—1281) всю жизнь провёл в скитаниях по своей митрополии, сшивая нитями своих дорог её расползающееся пространство. Он и умер в дороге 6 декабря 1281 года — в тихом Переяславле Залесском, а похоронен был — вероятно, согласно его завещанию — в Киеве, в древнем Софийском соборе.

Понимал это и митрополит Максим. И тоже в меру сил собирал приходы и епархии. Но стоило ему переехать из Киева во Владимир, как шесть западнорусских епархий — Галичская, Перемышльская, Владимире-Волынская, Луцкая, Холмская и Туровская — объявили себя самостоятельной Галичской митрополией (1303). Князь Юрий Львович Галицкий (1301 — 1316), женатый на сестре Михаила Тверского, хотел иметь собственного митрополита. По его хлопотам византийский император Андроник Палеолог Старший и константинопольский патриарх Афанасий утвердили новую митрополию.

Благодаря родственным связям с Галицким княжеским домом в Твери как нигде на северо-востоке отчётливо представляли перспективу и последствия церковного раскола. Вероятно, искренне болевший за будущее православия Михаил Тверской имел на сей счёт какие-то беседы с митрополитом Максимом. Но когда настал час принятия решений, Максим выбрал собственную безопасность. Михаил Тверской, как известно, в критическую минуту рассудил иначе...

Под омофором Богородицы