Михаил Тверской

«Того же лета (1293) бил чолом Андреи князь цесареви (хану Тохте. — Н. Б.) с иными князи на Дмитриа князя с жалобами, и отпусти цесарь брата своего Дуденя съ множеством рати на Дмитриа. О, много бяше пакости крестияном, безвинныя городы поимаша: Володимерь, Москву, Дмитров, Волок и иныя грады, положиша всю землю пусту; а Дмитрии во Пьсков вбежа. Новгородци же Семёном Климовичем дары послаша цесарю Дюденю на Волок: “воспяти (возврати. — Н. Б.) рать с Волока”; а по Андрея послаша с поклоном. Андреи князь рать въспяти, а сам поиха в Новъгород и седе на стол, в неделю сыропустную» (5, 327).

Ещё один любимый историками древний источник — Рогожский летописец — сообщает о Дюденевой рати с поразительной краткостью:

«В лето 6801 приведе Андреи из Орды Дюденя ратию на великаго князя Дмитриа и много зло бысть Руси» (20, 35).

Лаконизм летописцев часто заставляет историков в поисках сведений идти окольными путями. Так происходит и в этом случае. Наблюдения свидетельствуют о близости текста Лаврентьевской и Троицкой летописей. Последняя (сгоревшая в пожаре 1812 года) идентична на интересующем нас временном пространстве тексту сохранившейся до наших дней Симеоновской летописи. Этот устоявшийся в науке взгляд в последнее время вызывает некоторые сомнения. Однако за неимением лучшего воспользуемся традиционным построением.

В нашем повествовании мы берём за основу рассказ Симеоновской летописи, разделяя его для удобства чтения и комментирования на смысловые блоки. При этом отметим, что даже самый подробный и близкий по времени летописный рассказ — не более чем пунктирное обозначение событий. О причинах этих событий летописец либо рассуждает в духе провиденциализма, либо вообще умалчивает.

Нашествие

Итак, открываем Симеоновскую летопись:

«Дюденева рать. В лето 6801 (1293) бысть в Русской земли Дюденева рать на великого князя Дмитрея Александровича, и взяша столныи град славный Володимерь и Суждаль, и Муром, Юрьев, Переяславль, Коломну, Москву, Можаеск, Волок, Дмитров, Углече поле, а всех городов взяша татарове 14» (22, 82). Столько же городов было взято Батыем зимой 1237/38 года (10, 464).

В первых же строках — недоумение. Из общего количества взятых городов — четырнадцати — названы только одиннадцать. Какие города «остались за скобками»? Историку остаётся только догадываться и на этих догадках строить свою реконструкцию событий...

(Мы часто жаловались читателю на бедность и скупость источников. Но не всё так плохо, как может показаться. Раскроем один из секретов нашего ремесла. За ритуальными жалобами скрывается очарование пустых пространств. Эта пустота, это изобилие свободного для обустройства пространства составляют не подлежащие приватизации владения историка. Здесь он может в полной мере дать волю своему воображению и выстроить своё прошлое).

Подлинная картина Дюденевой рати требует красной и чёрной палитры. Сухой реестр захваченных степняками городов можно дополнить сценами из «Горестной песни» магистра Рогерия, описавшего схожее по масштабу бедствие — завоевание татарами Венгрии в 1241—1242 годах:

«Относительно же общего числа погибших (в битве при Шайо 12 апреля 1241 года. — Н. Б.), знатных и простолюдинов, которые утонули в болотах и водоёмах, были сожжены огнём и умерщвлены мечами, ни у кого из смертных не может быть уверенности. Ибо тела многих убитых лежали на полях и дорогах, одни с отсечённой головой, другие расчленённые на части, многие были сожжены в поселениях и церквах, в которых пытались скрыться. Эта погибель, это уничтожение и опустошение тянулись на расстоянии двух дней пути — столько земля была окрашена кровью. Тела возвышались над землёй подобно тому, как стоят на пустынных пастбищах стада скота, овец и свиней, или подобно тому, как стоят в каменоломнях вырубленные для строительства камни. Тела многих утонувших находились в водоёмах, съедаемые обитающими в воде рыбами, червями и птицами. Земля приняла во владение окровавленные тела тех, кто покоился, будучи уязвлённым копьями, саблями и стрелами; небесные птицы и зубастые звери, как домашние, так и лесные, беспрестанно глодали их кости. Огонь забрал тех, кто был сожжён в церквах и поселениях. Иногда эти тела тушили собой огонь. За короткое время они не могли быть съедены, и часто во многих местах позднее находились завёрнутые в шкуры почерневшие кости: не ставшие лёгкой добычей ни для различных зверей, не повреждённые ни каким-либо иным образом. Побывав во власти первых трёх элементов, эти тела достались четвёртому. Воздуху же, который называется четвёртым элементом, прочие три передали исходящее от тел зловоние» (4, 41).