Михаил Тверской

Строка из стихотворения Пушкина всплывает в памяти как заставка к рассуждениям на тему именослова. Известно, что в княжеских семьях имена детям (и в первую очередь мальчикам) подбирали, исходя из семейных традиций и представления о «княжеских» именах. При этом греческие и вообще христианские имена постепенно вытесняли славянские. Первые использовались как крестильные, а вторые — как родовые (мирские).

Предполагаемая дата рождения Михаила Ярославича (1 ноября 1271 года) коррелируется с церковным календарём. Имя патронального святого выбирали таким образом, чтобы не отходить более чем на две недели от дня его памяти по месяцеслову. В святцах имя Михаил связывалось с двумя датами — Собором Михаила Архангела (8 ноября) и Чудом архистратига Михаила, «иже в Хонех» (6 сентября).

Люди Средневековья не любили отступать от родовой традиции. Так, например, в домонгольской Руси существовало неписаное представление, согласно которому нельзя называть ребёнка родовым именем живого отца или брата (89, 12). Отсюда следует, что к 1 ноября 1271 года Михаил Старший уже ушёл из жизни. Надо думать, что его смерть была каким-то образом связана со смертью Ярослава Ярославича...

На всех этажах общественного здания праздновали именины, то есть день памяти того святого, имя которого было дано человеку при крещении. Князья носили имя как флаг и как невидимый доспех, защищавший от врагов. Все знали рассказ о том, как Александр Македонский, «увидев юношу, своего тёзку, который боялся сражения, сказал ему: “Или привычку эту оставь, или имя себе измени”» (1, 52). Эту историю, основанную на «Жизнеописаниях» Плутарха, рассказывала Хроника Георгия Амартола.

Заметим, что имя Михаил в ту пору было довольно редким в княжеской среде. Так, на 125 потомков сына Ярослава Мудрого Всеволода, отмеченных источниками в период ХII—ХIII веков, было лишь четыре Михаила — племянник Юрия Долгорукого Михаил Вячеславич (ум. 1130), брат Всеволода Большое Гнездо Михалко (ум. 1176) и два внука Всеволода Михаил Ярославич Хоробрит (ум. 1248) и Михаил Иванович Стародубский (109, табл. 6). На 82 потомка другого сына Ярослава Мудрого Святослава (родоначальника Черниговского княжеского дома) приходятся всего три Михаила — князь-мученик Михаил Всеволодович Черниговский, казнённый в Орде в 1246 году, и два неприметных рязанских князя, отец и сын, первый из которых погиб во время рязанской резни 1217 года, а второй известен лишь по имени.

Изучение истории княжеских имён наталкивается на невидимые с первого взгляда «подводные камни». Так, например, нет ясности в вопросе о том, как долго сохранялась традиция наречения младенцу двух имён: христианского, дававшегося при крещении, и родового, дававшегося родителями, исходя из семейных традиций и разного рода привходящих обстоятельств. Родовые имена имели славянское происхождение (Владимир, Ярослав, Мстислав, Святослав, Изяслав, Ростислав и т. д.) или же уходили корнями во тьму варяжских времён (Олег, Игорь). В этих именах чуткому уху «ревнителей благочестия» слышался отзвук языческой древности. Постепенно родовые славянские имена вытеснялись христианскими именами из месяцеслова, имевшими главным образом греческое происхождение. Этот процесс отразил общее усиление позиций церкви в период ордынского ига. В XIV столетии повседневные княжеские имена были почти сплошь «крестильные», освящённые авторитетом месяцеслова.

Однако традиция двуимённости сохранялась ещё некоторое время. Вероятно, в ней видели средство предохранить человека от злых чар и колдовских наговоров. Но при этом как первое, так и второе имя происходило из списка христианских имён месяцеслова. Так, например, суздальский князь Дмитрий Константинович — тесть Дмитрия Донского — имел второе имя Фома. Второе имя могло появиться у князя и в ходе предсмертного пострижения в схиму. Так Александр Невский стал Алексеем, а Иван Калита — Ананией.

Но и вполне «церковные» имена сильно различались по своему значению и месту в неофициальной, но всем известной иерархии именослова. Так, например, одно из самых значимых и насыщенных разного рода аллюзиями имён — Николай — почти никогда не давали детям в княжеских семьях. То же самое относится и к имени Пётр. О причинах этого можно только догадываться (135, 37). Напротив, имена Василий («царский», «царственный») и Иоанн («Божия благодать») были в большом употреблении в силу их значения, а имена Константин и Дмитрий — в силу связанных с ними христианских легенд.