Михаил Строгов

— И так обойтись со мной! Аккредитованным англичанином! Я пожалуюсь в министерскую канцелярию, и его повесят!

Произносивший эти слова воистину пылал гневом. И тут же Строгову показалось, что у второго собеседника отношение к происшедшему иное, ибо раздался совершенно неожиданный для подобной сцены смех, сопровождаемый такими словами:

— Да нет же! Ей-ей, все это слишком смешно!

— И вы еще можете смеяться! — недовольно-кислым тоном воскликнул подданный Соединенного Королевства.

— Ну разумеется, дорогой собрат, и от всей души, — это лучшее, что мне остается делать! Призываю и вас к тому же! Честное слово, это слишком смешно, такого мы еще не видывали!…

В этот миг от мощного удара грома по ущелью прокатился ужасный грохот, многократно отраженный горным эхо. Когда последние раскаты стихли, веселый голос зазвучал вновь:

— Да, смешнее не придумаешь! Вот уж чего во Франции наверняка не увидишь!

— Да и в Англии тоже! — подхватил англичанин.

В двух десятках шагов от себя, на дороге, во всю ширину освещавшейся вспышками молний, Михаил Строгов увидел двух пассажиров, примостившихся рядышком на задней скамье странной повозки, глубоко увязшей в какой-то рытвине.

Михаил Строгов приблизился к путникам, один из которых все еще смеялся, а второй — ворчал, и узнал двух журналистов, которые, взяв билеты на «Кавказ», проделали вместе с ним путь от Нижнего Новгорода до Перми.

— О! Здравствуйте, сударь! — вскричал француз. — Рад видеть вас в такой обстановке! Позвольте представить вам моего соперника, господина Блаунта.

Английский репортер поздоровался и, строго следуя правилам вежливости, собирался в свою очередь представить французского коллегу — но Михаил Строгов опередил его:

— Нет нужды, господа, мы знакомы, ведь мы вместе плыли по Волге.

— Ах вот как! Отлично! Просто замечательно, господин?…

— Николай Корпанов, иркутский негоциант, — ответил Михаил. Строгов. — Однако не объясните ли вы мне, что за приключение с вами произошло — столь горестное для одного и забавное для другого?

— Рассудите нас, господин Корпанов, — попросил Альсид Жоливэ. — Представьте себе — наш кучер умчался на передке своей адской колесницы, оставив нас терпеть бедствие на задней половине этого немыслимого экипажа! И вот — худшая половина телеги на двоих, — ни возницы, ни лошадей! Разве это не самое смешное, что только может быть!

— Нисколько не смешно! — проворчал англичанин.

— Да конечно же смешно, собрат! Вы и впрямь не умеете видеть вещи с хорошей стороны!

— А как, позвольте, мы сможем продолжать наш путь? — спросил Гарри Блаунт.

— Нет ничего проще, — ответил Альсид Жоливэ. — Вы впряжетесь в то, что осталось от повозки; я возьму вожжи, стану, как заправский ямщик, звать вас «голубок ты мой», и вы потопаете что твоя почтовая лошадь!

— Господин Жоливэ, — вскипел англичанин, — ваши шутки переходят все границы, и…

— Успокойтесь, собрат. Когда вы вдрызг разобьете себе ноги, я вас сменю и если не поскачу дьявольским галопом, то вы получите право обзывать меня дохлой улиткой или сомлевшей черепахой!

Альсид Жоливэ говорил все это с таким добродушием, что Михаил Строгов не мог сдержать улыбки.

— Господа, — объявил он, — есть лучший выход. Ведь мы уже на самом верху перевала и, значит, остается лишь спуститься по горному склону. Моя повозка совсем недалеко, шагах в пятистах вниз по дороге. Я предоставлю вам одну из моих лошадей, ее запрягут в вашу телегу, и завтра, если ничего не случится, мы вместе прибудем в Екатеринбург.

— Господин Корпанов, — сказал Альсид Жоливэ, — такое предложение свидетельствует о щедрости вашей души!

— Хочу добавить, сударь, — если я не предлагаю вам сесть в мой тарантас, то просто потому, что в нем всего два места, которые уже заняты мной и моей сестрой.

— О чем говорить, сударь, — ответил Альсид Жоливэ, — да с вашей лошадью и задней половиной нашей полутелеги мы помчим хоть на край света!

— Сударь, — подтвердил Гарри Блаунт, — мы принимаем ваше любезное предложение. — А что до этого ямщика…

— О, поверьте, подобное приключение ему не впервой! — улыбнулся Михаил Строгов.

— Но тогда почему он не возвращается? Ведь прекрасно знает, негодяй, что бросил нас на дороге!

— Да что вы! Он об этом даже не подозревает!

— Как! Этот молодец не знает, что телега разломилась надвое?

— Не знает и с чистой совестью гонит на передке телеги в Екатеринбург!

— Это вот и есть самое забавное, дорогой собрат, как я и говорил! — воскликнул Альсид Жоливэ.

— Итак, господа, если вам угодно последовать за мной, — напомнил Михаил Строгов, — то пройдемся до моей повозки, а там…

— А как же телега? — заметил англичанин.

— Не бойтесь, не улетит, дорогой мой Блаунт, — воскликнул Альсид Жоливэ, — взгляните, она так прочно засела в грязи, что если мы ее тут оставим, то к будущей весне она оденется листвою!

— Стало быть, идемте, господа, — сказал Михаил Строгов, — и втащим сюда тарантас.

Француз и англичанин, спустившись с задней скамейки, которая стала теперь передней, последовали за Михаилом Строговым.

Дорогой Альсид Жоливэ по своему обыкновению балагурил — ничто не могло испортить его хорошего настроения.