Михаил Кузмин

Театр всегда был объектом пристального интереса для Иванова и его друзей. Нередко в этих дискуссиях участвовал и В. Э. Мейерхольд, который стал режиссером наиболее знаменитой в истории русской культуры любительской постановки — пьесы Кальдерона «Поклонение кресту» в переводе К. Д. Бальмонта, состоявшейся в Башенном театре, то есть просто в квартире Иванова, 19 апреля 1910 года. В согласии с привычками обитателей «Башни» представление началось в четверть двенадцатого вечера. Гости, допускавшиеся лишь по специальным приглашениям, входили в квартиру и видели в самой большой ее комнате маленькую сцену с черно-зеленым задником, напоминающим большой ковер, украшенный яркими желтыми и красными цветами. Красочные декорации и костюмы были сделаны Судейкиным — точнее, импровизированы из тканей, оставшихся в квартире после смерти Зиновьевой-Аннибал, очень любившей разнообразные красивые материи. Декорации были скудно освещены, а публика сидела или стояла буквально в центре развивающегося действия. Все режиссерские эффекты были направлены на то, чтобы усилить впечатление театральности, даже искусственности постановки, тем самым воспроизводя наивность испанского театра XVI–XVII веков^[396]. В намерения Мейерхольда входило сломать то, что он считал искусственными барьерами между публикой и актерами, постановка соответствовала формировавшейся у него концепции «театра-балагана»^[397]. Занавес раздвигался двумя мальчиками, переодетыми в арапчат, декорации обозначались только несколькими красочными мазками. Немногие предметы реквизита вносились и уносились актерами, иногда прямо через публику^[398]. Кузмин играл в спектакле: в одной из сцен — старика, в другой — молодого человека.

После этой постановки Мейерхольд уехал за границу (перед этим он сыграл роль слуги в комическом балете Кузмина «Выбор невесты»), где получил шуточное послание, в котором две строфы написал Кузмин:

Будь ты дальше, будь ты ближе,
Всем нам близок, милый друг.
Знаем, знаем: ты в Париже
И не явишься к нам вдруг.
Но тоскует рой комедий:
«Где твой бдительный надзор,
Всех веселых интермедий
Арагонский Рехидор?»

Принялися мы за чтенье
Сервантеса в этот раз.
Все манит воображенье…
Да, «театр чудес» у нас.
Что порой и не удастся,
Умственный дополнит взор;
Мыслью мощною задастся
Наш великий Рехидор…

Вернувшись в Петербург в мае, Мейерхольд принял участие в осуществлении еще одного проекта. Постановка пьесы Кальдерона имела успех и сыграла большую роль в эволюции театральных идей Мейерхольда (некоторые находки были позже с эффектом использованы в знаменитом мольеровском «Дон Жуане», который он поставил в Александрийском театре в ноябре 1910 года). И все же это был спектакль, показанный всего лишь один раз избранной, элитарной публике. Существовавшие планы институализации Башенного театра были отложены^[399], а Мейерхольд и его друзья, среди которых был и Кузмин, пытались найти постоянный испытательный полигон для своих опытов, который был бы доступен более широкой публике.

В сентябрьском (десятом) номере «Аполлона» за 1910 год Ауслендер в своей постоянной рубрике «Петербургские театры» объявил о предстоящем в октябре открытии нового театра «Интермедия» в здании бывшего театра «Сказка» на Галерной улице. Его репертуар должен был состоять из «старинных и новых фарсов, комедий, пантомим, опереток, водевилей, небольших драм и отдельных номеров». Официально театром руководило «Товарищество актеров, художников, писателей и музыкантов», но на самом деле во главе театра, официально называвшегося «Дом интермедий», стояли три человека. Директором был сам Мейерхольд. Вся художественная часть была отдана вернувшемуся в Петербург Сапунову. Кузмин занимался литературной и музыкальной стороной. Из-за ограниченности репертуара он сам написал две пьески для первого вечера и активно участвовал в подготовке других программ^[400]. Согласно сохранившимся афишам, театр ежедневно давал два представления. Первое шло с девяти вечера до половины двенадцатого, а вслед за ним, с полуночи до двух часов, следовал «дивертисмент». Неудивительно, что при таком распорядке работы и талантливости руководителей театра «Дом интермедий» вскоре стал любимым местом столичной литературно-художественной богемы.