Михаил Карпов

Я всегда говорил, и буду говорить: человек сам кузнец своего несчастья. А еще — наказания без вины не бывает. Все мы совершаем поступки, и все за них ответим — рано или поздно. А еще — есть существа человеческого рода, которым жить не нужно. Именно существа, а не люди. Человеками их назвать практически невозможно. Кто-то может сказать, что это не мое дело решать — достоин ли наказания человек. Что, мол, бог рассудит — какая ему придет кара. Но кто сказал, что я не рука божья? А может такие как я люди и являемся мечами карающими в божьей руке? Ладно…не бога, а Провидения — назовите так, если хотите.

Две «куклы» остались напоследок. Одну, мужика лет пятидесяти, который убил соседей чтобы их ограбить — я отдал Аносову. А он передал Хану. Хан красиво и быстро проломил ему череп, не позволив попасть в себя ни одной пулей. Профи, чего уж там.

А вот Тоньку-пулеметчицу я взял себе.

Пожилая женщина, слишком спокойная, чтобы быть нормальной. Я помню из прошлого, или вернее из будущего, что Тонька до последнего не верила, что ее расстреляют. Отсидит лет десять, да и выйдет. В СССР женщин не расстреливают, это знали все, и она в первую очередь. Небось интересовалась судебной практикой…

Одутловатое, отечное лицо, слегка растрепанные волосы, взятые в хвост — обычная пенсионерка, каких сотни тысяч и миллионы. Глянешь на нее, и забудешь — настолько бесцветная и незаметная. Серая мышь, про таких говорят. Почему я взял ее себе? Сам не знаю. Может у меня было чувство, что это правильно, что так и нужно (а я прислушиваюсь к своим ощущениях, они у меня непростые), а может просто стало интересно — да что же это за тварь такая?! Как патологоанатом ковыряется в гнилом трупе, так мне захотелось покопаться в гнилой душе этой мрази. Узнать, спросить — о чем она думает? Кто она? Что из себя представляет?

Ее привели, завели в тир. Она осмотрелась по сторонам, принюхалась, и вдруг слегка улыбнувшись, сказала:

— Порохом сгоревшим пахнет. Люблю этот запах!

А через несколько секунд так же безмятежно добавила:

— А куда меня повезут? Где буду сидеть?

Поднять пистолет и нож она и не подумала, хотя ей сообщили о том, что она должна сделать. Видимо посчитала, что ее просто пугают?

Я остановил дернувшегося, с изменившимся лицом Аносова и шагнул к Тоньке. Аносов знал, кто она такая и что сделала. Я ему рассказал и показал дело. И его душа взыграла. Он просил отдать Тоньку ему, но я отказал. Аносов и так сделал за меня огромную работу, вычистив мир на несколько десятков маньяков, так надо и мне вложить свой крохотный вклад. Карму так сказать поправить. Если есть «тот свет», сейчас на меня смотрят сотни убитых Тонькой людей, и они просят об отмщении. Но вначале — поговорить.

— Тебя никуда не повезут — хрипло выдавил я из себя, и без перехода спросил — Скажи, тебе нравилось убивать людей? Что ты при этом испытывала?

Тонька не удивилась, похоже, она давно смирилась с тем, что следствие все знает. Ей было уже все равно — сотней убитых больше, сотней меньше…какая разница? Срок-то один и тот же! А поговорить она всегда любила — это я знал еще из своего мира. С сокамерницами говорила, а еще — на встречах с пионерами рассказывала о том, как на фронте спасала раненых бойцов работая медсестрой.

— Мне было все равно — пожала она плечами — Работа, как работа. Если бы я не убивала, убили бы меня. Себя-то жальче!

— А убитые не снились?

— А я их и не видала. Я ведь не добивала, так что близко не видела — лицо Тоньки было равнодушным, безмятежным, как если бы она говорила о том, как ходила в булочную. И это было гаже всего.

— И вообще…столько лет прошло! — добавила она после секундной паузы — Чего сейчас вспоминать? Ну да, виновата — так отсижу!

Я поднял нож, подошел ближе, на расстояние вытянутой руки от Тоньки и без предупреждения, без каких-либо слов одним быстрым движением перерезал ей горло. Тонька вздрогнула, схватилась за рану, пытаясь зажать фонтан крови, брызнувший на бетонный пол, уже покрытый темными пятнами, недоумевающе посмотрела на меня, и…глаза ее закатились, Тонька-пулеметчица осела, как если бы из нее выдернули все кости.

Вот и все. Я отпустил рукоять ножа, и финка с лязгом ударилась в бетонный пол, и вишневая лужа, резко пахнущая железом, подползла к рукояти ножа и жадно его облизала. Все закончилось. Совсем все.

* * *

— Вы прошли через экзамен с хорошими показателями — я сделал паузу, вгляделся в лица курсантов, тех, кто мне был интересен, и продолжил — Никто не отказался, все показали хорошие результаты. За редким исключением (Я снова осмотрел аудиторию, задержавшись взглядом на тех, кем был недоволен. Они потупили взгляды). Курсант Орел, почему вы не отказались от экзамена? Мне хотелось бы понять мотивацию ваших действий. Вы могли отказаться, но не стали. Итак?

— Я не хотел, чтобы меня отчислили. Мне здесь интересно, да и вообще…перспективы! А что касается «куклы», так я знаю, что вы не на улицах наловили случайных прохожих, эти люди заслуживали смерти. Потому — вариантов никаких не было. Нужно убить, значит — нужно!