Михаил Карпов

— А я вот не уверен — вздохнул я — Вернее уверен, что никогда человек не станет настолько совершенен, чтобы стать равным…хмм…ангелам. Только ангелы совершенны, человек же состоит из плоти и крови. Нет-нет, это я так…никакой теологии! Говорите, что человек даже преодолел инстинкт самосохранения? А вы не думали над тем, что в данном случае действовал еще более мощный инстинкт? Инстинкт сохранения популяции? Отдать жизнь за то, чтобы сохранились другие люди! Чтобы выжили дети этого человека! А что касается человека, который становится все лучше и лучше…позвольте вам не поверить. Увы…жизнь показывает, что никакая идеология не изменяет людей. Им хочется получать, и не хочется работать. Если никто не видит — они готовы украсть, сделать пакость. А уж если голову туманит алкоголь…тут вообще простор для безобразий.

И я тут же вспомнил убитых мной милиционеров, которые пили прямо в отделении, и решили меня ограбить. И возможно — убить. Нарвались не на того…а то бы до сих пор обирали пьяных, убивали и грабили. Нет, все-таки правильно я расправился с этой шайкой. Нет хуже бандитов, чем оборотни в погонах. Эти — совсем беспредельные.

И еще вспомнил писателя, который влачит сейчас не просто жалкое — ужасное существование. Один из моих любимых писателей, по книге которого снят великолепный фильм: «На войне, как на войне». Курочкин. Одним несчастливым днем он шел с зимней рыбалки, и остановился у театральной доски с афишей, на которой красовалась реклама этого самого фильма. И вот на беду — рядом оказались милиционеры. Они заметили странного типа в тулупе и валенках (с рыбалки же!), от которого пахло спиртным. Грелся на льду, сто грамм выпил. Вот запах и остался. Милиционеры потащили Курочкина в отделение. Он пытался говорить, что является писателем, что вот это афиша к фильму, снятому по его книге. Но Курочкина никто не слушал. В отделении его зачем-то стали бить — может сказал что-то не так, может обещал пожаловаться. Его избили так, что у него возник инсульт. После инсульта он ослеп, оглох, он не мог читать, говорить, у него отнялась половина тела. Через 8 лет ада — а по-другому такую жизнь назвать нельзя — он умер. Честно сказать — я не помню, чтобы милиционеры, которые его фактически убили понесли хоть какое-то наказание.

Я мог бы рассказать Ефремову еще многое — и об убитом в 1975 году актере Ленфильма Владимире Костине — его забили до смерти милиционеры. И о маньяках, которые мучили и убивали людей. И это все тоже были люди. И они ничуть не изменились с самого что ни на есть средневековья. Как и люди где-нибудь за границей. Как люди на всей Земле.

Кстати — вот аргумент сторонникам теории создания человека неким божеством, или Богом: людей будто единовременно создали, как по щелчку пальцев, и эти самые люди никак не изменились за тысячи и тысячи лет. Как там сказал Воланд? «…они — люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было… Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или из золота. Ну, легкомысленны… ну, что ж… и милосердие иногда стучится в их сердца… обыкновенные люди… в общем, напоминают прежних… квартирный вопрос только испортил их…»

Но ничего этого я не сказал. Улыбнулся Ефремову, и подумал о том, что надо ему сказать…о чем? О том, что необходимо заняться лечением его сердца? Чтобы через несколько лет не случился инфаркт? Интересно, и как я ему это преподнесу? Под каким соусом? А надо бы…мужик он правда хороший.

И тут подключились Стругацкие. Начал Борис:

— Вы на самом деле считаете, что обладаете даром предвидения? — спросил он с иронией, глаза его блестели, ехидная улыбка на губах. Понятно — обиделся, решил меня как-нибудь приопустить.

— Хмм…есть такое дело — улыбнулся и кивнул я — Только этот дар очень нестойкий. Что-то могу предсказать, а что-то нет. Притом, что вариантов будущего неисчислимое множество. Даже сообщая кому-либо о грядущих событиях мы неминуемо изменяем судьбу. И предсказания становятся невозможны.

— Так говорят все предсказатели — улыбнулся Аркадий — Наговорят семь верст до небес, а потом — все изменилось! Мол, я и не говорил, что сбудется! Вот вы — можете предсказать судьбу…ну…к примеру тому же Ивану Антоновичу? Что с ним будет через год? Через пять лет?

Я посмотрел на Стругацкого, перевел взгляд на Ефремова. Тот ждал, едва заметно улыбаясь. Мол, давай! Дерзай! Футуролог хренов…