Михаил II

Этот стон души задержанного экстремиста для меня объяснял многое. Во-первых, подтвердил, что, как я и предполагал, нападение совершили недобитые мной в прошлый раз финские егеря. А значит, за очередной попыткой устранить Михаила стоит всё тот же германский Генштаб. Во-вторых, германский агент имеет очень хорошие связи в комитете по организации коронации Михаила. Только члены этого комитета знали о том, что Михаил направится в Гатчину на карете. Главным церемониймейстером императорского двора было расписано, что сегодня и завтра Михаил должен передвигаться, как издревле было принято на Руси, на карете в сопровождении многочисленной охраны. Если бы я был настоящим Романовым, выходцем из этого времени, то обязательно поехал бы в карете, как предусматривал регламент проведения церемонии. Но я же не тутошний, и мне претила медленная езда на карете. Столько предстояло сделать, и я посчитал, что не имею права тратить время на бессмысленное времяпровождение в карете. Вот ехать в Сенат я собирался точно на карете. Тут уж никуда не деться, традиция есть традиция. Куратор боевиков такой вариант, по-видимому, даже не рассматривал. Чтобы вступающий на престол нарушил установленный порядок, было невероятно. Тем более когда за скрупулёзным исполнением всех положенных церемоний выступает вся семья Романовых. Не зря же ко мне был приставлен барон Штакельберг – главный церемониймейстер императорского двора. А я взял и нарушил установленный порядок, что вряд ли бы мне простили настоящие ревнители традиций, если бы не нападение на кареты. Так что теперь могу приехать в Сенат и на броневике и вообще вести себя более свободно. Это нападение развязывает руки Михаилу во многих вещах. Либералы в Думе теперь вряд ли начнут громко кричать, если новый царь начнёт жёстко наводить порядок. Да и Маннергейма теперь легко смогу назначить генерал-губернатором Финляндии. Нынешний генерал-губернатор Зейн хотя и имеет мощных покровителей в элите империи, но при нём финские радикалы совсем распоясались. Сначала устроили покушение на великого князя Николая Николаевича, а теперь на самого императора. Да, теперь вряд ли кто подаст голос в поддержку генерал-лейтенанта Зейна. Если бы бандиты не убили ротмистра Хохлова, на которого у меня были большие планы, то я был бы даже рад этому нападению. В очередной раз германский Генштаб прокололся и потерял хорошо обученных и внедрённых в сердце Российской империи бойцов. А если ещё удастся растрясти пленных и узнать у них, кто куратор этого нападения и место дислокации других боевых групп финских егерей, то это будет мощнейший удар по вражеской агентуре.

Пока эти мысли мелькали в голове, я молча глядел в глаза захваченного финского боевика. Очень неуютно ему было от этого взгляда человека, которого он считал убитым. А я, очнувшись от своих дум и увидев бегающие глаза и ручейки пота, стекающего со лба допрашиваемого бандита, злорадно усмехнулся и спросил:

– Ну что, гад, не ожидал увидеть русского императора живым? А Бог, он видит, чья правда, и не даст пропасть своему избраннику! Ты раньше служил дьяволу и сейчас имеешь единственный шанс избежать участи вечно мучиться в аду. Расскажи, кто тебя послал и где скрываются остальные обманутые дьяволом финские парни, которых он заманил на добровольную службу Германии.

После этого монолога я замолчал, зато пришлось начинать работать генералу Глобачеву, который сидел рядом за столом и должен был писать протокол допроса. Генерал был опытным жандармом, у него в портфеле нашлась и бумага, и перьевая ручка, и даже чернильница-непроливайка. Если бы я занимался протоколом, то даже карандашом вряд ли бы успевал записывать все данные, которые сообщал разговорившийся финн. А вот генерал Глобачев успевал всё записывать, даже перьевой ручкой. Записывать показания захваченных финских боевиков ему пришлось больше часа. Именно столько времени я допрашивал бандитов. Никто из задержанных финских националистов не молчал, и все отвечали на вопросы без всякого нажима. Вполне можно было обойтись без мастера развязывать языки – Угрюмова. В этих допросах работало не мастерство палача, а мистицизм, а именно – чудесное воскрешение русского императора. Ведь первоначально каждый из финских егерей был уверен, что они выполнили свою миссию, за выполнение которой им не жалко было своих жизней. Смерть русского царя приближала освобождение их родины от азиатского ига. Они ведь видели, правда издалека, как из царской кареты вытаскивали труп человека, одетого в парадный белый мундир. Появление Михаила, живого и здорового, подтверждало всё то, что писала о будущем императоре не только русская, но и финская пресса – что Бог его хранит, и большой грех поднять на него руку или задумать что-нибудь плохое. Вечно гореть такому грешнику в адском огне.