Михаил II

Тогда великого князя даже передернуло, когда он представил, как нанизывают на уздечку только что отрезанное человеческое ухо. В памяти осталась его мысль: «Дети гор, они и есть дети гор. Баранов им пасти, а не участвовать в европейской войне». После этого случая Михаил Александрович выплеснул все свое влияние на всадников, чтобы они прекратили эту варварскую практику. Слава богу, что это еще не стало традицией. Поэтому в результате его усилий, работе служб полковника Попова и проповедей полковых мулл в дивизии удалось изжить эту варварскую практику – отрезание ушей у поверженных тобой врагов. Но вот еще одну дикость изжить никак не удавалось. И в первую очередь из-за того, что это была традиция. Исторически горцы отрезали головы у врагов, нанизывали их на шесты и устанавливали эти шесты в местах, где противник был повержен. Сколько командование дивизии ни работало, чтобы изжить эту варварскую традицию, но даже на третий год войны, когда Михаил Александрович стал уже командиром корпуса в местах, где принимала участие в боях «Дикая» дивизия, оставалась ее визитная карточка – отрезанные головы, нанизанные на пики, которые джигиты втыкали в землю на перекрестках дорог. Это были головы, как правило, офицеров австрийской или германской армии, в зависимости от того, с кем происходили бои. В памяти осталось, как Михаилу Александровичу стало жутко, как-то на исходе дня, когда солнце уже садилось, он въехал на перекресток, где на обочинах дорог были воткнуты пики с отрезанными головами. Особую жуть вызывала голова с какой-то кривой гримасой и с надетым пенсне, в стеклах которого зловеще краснел отблеск заката.

В отличие от Михаила, у меня эти воспоминания жути не вызывали. Не то чтобы психика была крепче, а просто тренированней. В свое время я столько кровавых фильмов насмотрелся, что по сравнению с ними отрезанная голова на колу была детской шалостью. Поэтому я спокойно относился к картинкам из долговременной памяти. Наоборот, они меня радовали, не головы, конечно, а то, что в результате этих диких поступков австро-германцы панически боялись, когда в бой вступала «Дикая» дивизия. А значит, если в тылы противника проникнут ее полки, паника там обеспечена и атаки на наши разлагающиеся части прекратятся. Можно будет в спокойном темпе заняться их реорганизацией. Демобилизовать самых буйных, а остальных загрузить учебой и боевыми тренировками, чтобы никаких агитаторов не было времени слушать. Впереди зима, и вполне можно сократить армию. Пускай немцы на Западном фронте развлекаются, а австрийцам и Италии с Румынией хватит. Вот такие у нынешнего великого князя были мысли – не тотально воевать, а напугать противника, затем забраться в укрепленные зимние квартиры и оттуда, попивая чаек, наблюдать, как бодаются англосаксы и французы с немцами. Если союзники достанут, то летом можно и вдарить, используя «Катюши» и напалм. Но это были именно мои мысли, человека из XXI века, а нужно было ориентироваться на местные реалии. На мысли человека из этого века, который непосредственно принимал участие в боях и обладал информацией, что происходит в тылу у неприятеля.

Марат Алханов, пожалуй, как никто другой подходил для зондирования реалий, которые происходили на фронте. По воспоминаниям Михаила Александровича, он искренне предан великому князю и не болтлив. А значит, ему можно откровенно задавать вопросы, не боясь каких-то громких разоблачений. Марат будет все держать при себе, если даже будет подозревать, что великий князь какой-то не такой. Конечно, я понимал, что капитан, тем более ставший недавно начальником разведки дивизии, обладает, конечно, гораздо меньшей информацией, чем, допустим, Клембовский, но откровенничать мне было гораздо проще с бывшим адъютантом великого князя, чем с его старым сослуживцем.

Вот я, отведя Марата в сторонку, начал задавать довольно странные для командира корпуса вопросы. Но предварительно, чтобы не вводить парня в транс незнанием великим князем элементарных вещей, рассказал Марату об ударе молнии, в результате чего частично потерял память, и о полученной контузии при нападении террористов. Выслушав и ответив на вопросы по этому поводу, я и приступил к выпытыванию у Марата реалий сегодняшнего дня, как в дивизии, так и на фронте. Конечно, знания его были неполны и ограничивались только положением и настроениями личного состава дивизии. А о противнике он знал только то, что положено командиру разведки дивизии. То есть практически ничего, что меня интересовало, Марат не знал. Тогда я ему рассказал идею проникновения в тылы противника небольших кавалерийских подразделений и действий их там как партизанских отрядов. Это его очень заинтересовало, да что там, он просто загорелся этой идеей. Начал упрашивать меня доверить ему командование одним из таких подразделений. На эту просьбу я тут же ответил: