Михаил II

Штаб Туземной дивизии располагался недалеко от штаба корпуса, на окраине Житомира, так что «Форд» преодолел это расстояние быстро, и через пятнадцать минут я уже выбрался из кабины и сразу же попал в объятия Марата Алханова. Своего бывшего адъютанта я сразу узнал, еще бы, в долговременной памяти Михаила Александровича осталось много сцен с участием этого преданного поручика. Сейчас он был уже капитаном и командиром разведки дивизии. Из-за этого нового звания, к которому сам и представлял, я не взял его с собой в Петроград, хотя он и просил оставить его служить при Михаиле Александровиче. В принципе, можно было великому князю и штабс-капитана оставить адъютантом, тем более отношения между ними были, можно сказать, родственными. Но Михаил Александрович посчитал, что такого человека с колоссальным даром предвидения и интуиции неразумно держать адъютантом. Гораздо больше он будет полезен для общего дела как разведчик. Да и карьеру нужно было делать парню, не всю же войну просидеть при великом князе. Хотя многие адъютанты делали блестящие карьеры, ублажая своих патронов, но Марат был не таков. Он, даже будучи адъютантом, так и норовил влезть в какую-нибудь заварушку. И за счет своей ловкости и какой-то запредельной интуиции выходил, казалось бы, из безнадежных ситуаций целым и здоровым. При этом всегда ссылался на счастливый случай, но Михаил Александрович считал, что Марат обладал поистине звериной интуицией.

Вот и сейчас он почему-то вышел из штабного здания именно в тот момент, когда туда подрулил наш «Форд». И я, выбравшись из кабины, тут же попал в руки штабс-капитана Алханова. Казалось бы, непорядок, штабс-капитан обнимает генерал-лейтенанта, да к тому же великого князя и брата царя. Такое невозможно было представить ни в какой нормальной части, но это была «Дикая» дивизия. И взаимоотношения между командирами и подчиненными тут регулировались не уставом, а древними обычаями, принятыми на Кавказе. Пусть ты будешь хоть командующий фронта, но если не заслужил уважения своей смелостью, лихостью или воинскими удачами, то джигитам наплевать на твои распоряжения или приказы. Формально, конечно, всадники будут вести себя корректно, но станут делать все спустя рукава. И, в конце концов, найдут причину, почему выполнить поручение невозможно. А если и выполнят, то ты от такого выполнения проклянешь все на свете. И совершенно по-другому подчиненные ведут себя, если уважают командира. Тут джигит жизнь положит, чтобы наилучшим образом выполнить приказ.

Михаила Александровича в дивизии уважали. И не только за то, что он брат императора, а в первую очередь за то, что не кланялся пулям и умело командовал дивизией в боях на Карпатах. Всадники даже легенду сложили, как великий князь со своим адъютантом порубали охрану штаба и захватили генерала. Нафантазировали, конечно, джигиты на девяносто девять процентов. Правда была только в том, что штаб австрийского полка был захвачен, и Михаил Александрович вместе со своим адъютантом принимали в этой операции участие. В атаку шел эскадрон Ингушского полка, а великий князь с адъютантом скакали позади конной лавы горцев. А когда подскакали к избе, в которой располагался штаб австрийского полка, ингуши уже вырезали всю охрану и на арканах подтащили к великому князю троих выживших офицеров этого штаба. Самый старший по званию был капитаном. А эпизод этот остался в долговременной памяти великого князя по простой причине: из-за истерики, которая приключилась с адъютантом, когда Михаил Александрович не пустил его в первые ряды атакующих. Марат в сердцах начал кричать:

– Как же так, государь, – что я смогу показать старейшинам моего тейпа, когда вернусь с войны? Вон мой родственник Шамиль, простой всадник Чеченского полка, уздечкой, на которую нанизаны уши уничтоженных австрияков, может обмотать холку своего жеребца три раза. А на моей уздечке нанизанных ушей врага даже на половину холки не хватит. А я старше Шамиля на целых четыре года.