Михаил Федорович

Но в эти дни у царя Михаила Федоровича оставалось немного времени для плохих воспоминаний. В Кремле готовились к появлению первенца в царской семье. 22 апреля, как мы уже знаем, родилась царевна Ирина Михайловна. Единственный раз в связи с этим в записной книге появляется имя «великой государыни, иноки Марфы Ивановны», которая уже на следующий день после родов приказала с царицыным истопничим «прислать в верх» к Федору Стрешневу какого-нибудь «дворянина московского или из города сына боярсково». Зачем он понадобился на двор царицы Евдокии Лукьяновны именно в этот момент, можно только догадываться; скорее всего, ему было поручено распоряжаться всем, что необходимо для родившейся царевны. 25 апреля 1627 года был стол «в Золотой болшой в Гроновитой полате на ево государскую радость, на роженье царевны и великие княжны Ирины Михайловны», куда, конечно, был приглашен отец царя и самые приближенные бояре: князь Иван Борисович Черкасский, Михаил Борисович Шеин, князь Дмитрий Михайлович Пожарский. Имя девочке выбрали со смыслом — «имянины ее и празнуют ангелу ее мая в 5 день, святыя мученицы Ирины» [243]— это напоминало имя другой царицы, Ирины Годуновой, жены «дяди» царя Федора Ивановича. 6 мая, в воскресенье, царевну крестили в Чудовом монастыре, и в этот день был еще один «стол» «в Золотой в меншой палате».

Таким образом, мы «прожили» один год с царем Михаилом Федоровичем, вникая в подробности тех дел и событий, в которые последовательно пришлось вникать и ему, от страшного разорительного пожара 3 мая 1626 года, до рождения и крещения царевны Ирины Михайловны 6 мая 1627 года. Конечно, никакой, пусть даже очень важный и подробный, документ не может служить исключительным пособием для составления летописи царских занятий. Не случайно сведения записных книг московского стола приходилось постоянно перепроверять записями разрядных книг и другими источниками. Удалось или нет такое летописное хронологическое повествование, — судить читателю, но теперь он по крайней мере введен в курс повседневных государственных забот царя Михаила Федоровича.

Глава девятая «Государевы дела и земские»

Писцовые описания. — Торговые люди. — Смета русского войска

После прекращения деятельности земских соборов в 1622 году «государевы дела и земские», ранее решаемые царем Михаилом Федоровичем вместе со «всей землею», стали прерогативой двух великих государей — царя и патриарха, а также Боярской думы. Люди Московского государства, занятые собственным обустройством, легко отдали возможность участия в делах управления в руки центральной власти, освященной избранием ее представителями всех сословий. Но и власть действовала не вопреки земскому «миру», а с оглядкой на его интересы. Что это означало на деле, можно понять, проанализировав внутреннюю и внешнюю политику России накануне Смоленской войны 1632–1634 годов. Ибо почти все, что делалось во второй половине 1620-х годов, имело дальний прицел — новую войну с Речью Посполитой.

Писцовые описания

Вокруг земли в прямом, да и в переносном смысле вращалась жизнь государства и общества XVII века. Все важнейшие решения, все исторические события имели еще одно — земельное — измерение. Земля была не только условием существования многомиллионного крестьянства, но и источником главных богатств в стране, основой служебной и налоговой системы. Знакомясь с дозорами первых лет царствования Михаила Федоровича, мы уже называли две основные проблемы, которые принесло с собой Смутное время в области земельных отношений. Первая была связана с подтверждением прав на поместную и вотчинную землю, а вторая — с устранением неравномерности в налогообложении, существовавшей как анахронизм из-за отсутствия общего описания земель в Московском государстве. Толчком к разрешению земельных проблем, как ни странно, послужило чисто внешнее событие — тот самый московский пожар 1626 года, который уничтожил архив Поместного приказа. К тому времени были испробованы все паллиативные меры, чтобы наладить земельный учет и подготовиться к новому общему описанию: дозорные книги, сыскные приказы, подтверждение жалованных грамот. И все же для решения даже самого рядового дела о спорных пустошах и пожнях требовались челобитные и хождения по приказам в Москве.