Михаил Булгаков и Юрий Слезкин

С. Ермолинский в книге "Булгаков при жизни", изданной в 1982 г. пишет, рассказывая о событиях, связанных с первой постановкой "Дней Турбиных" во МХАТе: "Много лет позже Булгаков вспоминал об этом без всякого озлобления, даже весело говорил: "А знаешь, кто мне больше всех навредил? Завистники" (с.595). Можно подозревать, что именно отсюда Яновская и Чудакова заимствовали идею "зависти". Почему заострили они ее именно на Слезкине, не имея убедительных данных? Ведь недоброжелатели в достаточном количестве бывали в разные времена. Почему Булгаков по прошествии многих лет отнесся к известным ему или подозреваемым завистникам "без всякого озлобления, даже весело", а Яновская и Чудакова через гораздо больший срок, не имея личного повода, очень недоброжелательны именно к Слезкину? Чудакова пошла даже на сочинение вымышленной истории и растянула ее почти на половину книги, хотя в жизни Булгакова после середины 20-х годов. Слезкин не играл вообще никакой роли (как и Булгаков - в жизни Слезкина; каждый из них шел в литературе своим путем, и круг друзей и знакомых был обусловлен именно этим, именно этим обстоятельством, что в дневнике Слезкина почти за десять лет - с 1932 - по 1940 - записи о Булгакове появляются лишь 7-8 раз).

Играло роль и то, что Яновская и Чудакова писали о Булгакове, когда время несло еще в себе черты, которые определяли устоявшуюся у многих авторов привычку безопасного поиска виновников бед их героя, не затрагивая сути режима, в котором он действовал, и властителей страны. И другую, тем же определявшуюся привычку: канонизацию писателя, уже признанного властью. Это, одновременно с симпатией к нему - герою своей книги, - повелевало смягчать, скрывать или оправдывать его даже незначительные недостатки, ему присущие: человеческие, а также обстоятельства его жизни и направленность творчества, могущие очернить его перед властью.

Играло роль и другое. Слезкин какое-то время был тесно связан с Булгаковым, в какой-то мере воспроизвел его в своем романе, обо всем этом достаточно подробно написал в своем дневнике. Это являлось большим подспорьем для многих литературоведов, касавшихся Булгакова, в том числе Яновской и Чудаковой. Иначе говоря, Слезкин был использован ими как источник необходимой информации. В ней встретились, однако, детали, которые не вписывались в конструируемую схему идеализации и канонизации. Это раздражало. Тема "зависти" устраняла помеху, давала выход раздражению. Особенно она увлекла Чудакову. Это увлечение определялось не только симпатией к Булгакову и антипатией к Слезкину. Слезкин сам по себе, его рассказ о Булгакове, его значение для Булгакова, его отношения с Булгаковым (как все это ни оценивать) давали возможность построить определенный сюжет, придать ему драматизм, связать немалую часть повествования, оживить его. Слезкин и этим послужил Чудаковой. К сожалению, предвзятость и, мягко говоря, недостаточная осведомленность привели ее к незаслуженному шельмованию хорошего человека и писателя.

"Творческий путь Михаила Булгакова" и "Жизнеописание Михаила Булгакова" не просто рассуждения о творчестве уже признанного классика. Обе книги носят исследовательский характер, а их авторы претендуют на открытия и разъяснения неизвестных фактов и обстоятельств. Поэтому удивляет легкость, с которой Яновская и Чудакова делают категорические заявления о героях и авторах литературных произведений, не заботясь о твердости доказательств, цитируют, как правило, не делая сносок с указанием страниц, времени и места издания произведения, ссылаясь на чьи-либо устные мнения или сообщения, никакими документами их не подтверждают.

Книга Яновской, насколько можно судить, не привлекла особого внимания. Книга Чудаковой, предварительно напечатанная в широко читаемом журнале, приобрела немалый успех. Автор приобрел популярность, а благодаря этому и выход на политическую арену. Чем книга обязана успеху? Она написана довольно живо и производит более фундаментальное впечатление, чем книга Яновской. Но не это привлекло к ней внимание, даже не то, что она - наиболее подробное пока описание жизни Булгакова. Успех книги обусловливался главным образом обстоятельствами, связанными с отношением читателей к самому Булгакову и его творчеству, огромным успехом книг Булгакова, изданных посмертно; его судьба гонимого, вызывающая сочувствие; восприятие его творчества многими - в силу развития политических событий в стране - как нарочито, последовательно антисоветского. От всего этого и перепало на долю Чудаковой.

Коснусь теперь того, что условно можно определить как недоразумение.