Микеланджело. Жизнь гения

За три недели до смерти Микеланджело, 21 января, Тридентский собор издал указ, согласно которому надлежало прикрыть части «Страшного суда», сочтенные непристойными[1496]. К этой работе в августе того же года приступил друг Микеланджело Даниэле да Вольтерра; он облачил некоторых персонажей в braghe, или исподнее платье. Наготу изображенных надежно утаивали под набедренными повязками и концами развевающихся драпировок, и процесс этот длился несколько столетий, по крайней мере до шестидесятых годов XVIII века.

Несмотря на все усилия Микеланджело и его поклонников, в конце концов собор Святого Петра был возведен не по его плану. Строительство купола завершил в 1580–1585 годах Джакомо делла Порта; он увеличил высоту и выпуклость купола и внес ряд других изменений. Спустя полвека после смерти Микеланджело первоначальный проект пересмотрели еще более радикально, а именно добавили неф, как с самого начала желали многие представители духовенства. В результате и внешний, и внутренний облик собора стал весьма отличаться от того, какой задумывал Микеланджело. Церковь, которую возвел Микеланджело, можно увидеть только с заднего фасада, со стороны Ватиканских садов, доступ куда получают лишь немногие посетители.

Подобно гробнице Юлия II, собор Святого Петра, по крайней мере отчасти, обернулся неудачей. Однако в остальном за смертью Микеланджело последовал триумф. Во Флоренции, спустя четыре месяца после того, как его тело было доставлено туда и захоронено в марте, совершили в память о нем великолепные, торжественные погребальные обряды. В церкви Сан-Лоренцо был сооружен катафалк высотой в «двадцать восемь локтей», украшенный фигурами, которые символизировали реки Тибр и Арно, а вместе с ними и два главных города, связанные с творчеством Микеланджело, а также шпалерами, другими статуями и циклом картин, изображающих сцены из его жизни, как если бы почитали некоего святого. Сии изображения повествовали, как Микеланджело впервые встречается с Лоренцо Медичи в саду скульптур, как возводит фортификации Сан-Миньято, как создает фреску «Страшный суд», как сочиняет стихи, как преподносит модель купола собора Святого Петра папе Пию IV. Одна из эпитафий гласила: «Превосходству и таланту живописца, ваятеля и зодчего, величайшего из всех существовавших»[1497].

Четыре с половиной века спустя можно поспорить с некоторыми из этих утверждений, однако несомненно одно. Микеланджело преобразил все искусства, в сфере которых ему довелось творить, но еще более важно, что, благодаря собственному примеру и собственному безграничному дерзанию, он преобразил наше представление о художнике. Возможно, это и было его величайшим достижением.

Автор выражает благодарность

Подозреваю, что биографы, проведя по нескольку лет в компании своего героя, обыкновенно начинают относиться к нему двояко: они проникаются к нему либо ненавистью, либо любовью. Разумеется, есть веские причины недолюбливать Микеланджело Буонарроти. Нетрудно понять Джованни Баттисту Фиджованни, который заметил однажды, что надобно обладать долготерпением Иова, чтобы выдерживать Микеланджело хотя бы на протяжении одного дня. Впрочем, я уверен, что у моей семьи, моих друзей и моих редакторов за время моей борьбы с этой книгой появились все основания сказать обо мне то же самое. И напротив, я стал понимать, с какими проблемами столкнулся Микеланджело, год за годом работая над сложнейшими проектами, за которые он опрометчиво взялся в порыве безрассудного оптимизма.

Несмотря на все перечисленное, я искренне наслаждался, со временем все ближе узнавая этого невероятно одаренного, нервного, сложного, ворчливого и вечно всем недовольного, но в конечном счете привлекательного человека. Надеюсь, читатель со мной согласится.

Я чуть-чуть увеличил высоту тех Апуанских Альп, что составляет существующая литература о Микеланджело, и в свое оправдание могу сказать, что именно ее объем и подвигнул меня на написание книги. Обширность документальных прижизненных свидетельств, огромное количество академических монографий и статей, сам отпущенный ему долгий век и бурные исторические события, которые ему довелось наблюдать, зачастую с близкого расстояния, – все это в совокупности иногда не позволяет ясно представить себе образ мастера и его творчество как единое целое.

Тем не менее именно такую цель я преследовал. Я также пытался показать жизнь Микеланджело, не обойдя молчанием его юность, засвидетельствованную довольно скудно по сравнению с годами зрелости и старостью, когда были написаны бо́льшая часть его писем, составивших пять томов, большинство стихов и все запечатлевшие его путь мемуары.