Мика и Альфред

Так ведь получал же! И получал больше, чем любой другой киллер, который стреляет из винтовки с оптическим прицелом, или тупо взрывает самодельным устройством, или уж совсем простенько – убивает «Клиента» в подъезде его же дома из старого пистолета «ТТ» с глушителем. А «ТТ» с глушителем это же просто курам на смех! Все равно что «Запорожец» обуть в колеса от «ягуара»…

Нет, не зря Мика получал такие гонорары! После убийства, сделанного М. С. Поляковым, никогда не возникало уголовное дело. Никого не нужно было «покупать» – ни милицию, ни другие службы. И дактилоскопические лаборатории могли заниматься своими делами, а не бросаться на исследования и идентификацию Микиных отпечатков… Не было никаких отпечатков, господа! Никаких следов, стреляных гильз у брошенного оружия. Ни черта там не было.

А на кладбище так спокойненько.
Ни врагов, ни друзей не видать,
Все культурненько, все пристойненько,
Исключительная благодать.

– Безвременно почил…

– Сгорел на посту…

– Все там будем…

Вскрытие показывало один из трех вариантов абсолютно естественных смертей, которые были удивительны лишь тем, что происходили они с нестарыми людьми отменного здоровья. Ну да чего в жизни не бывает?

Вот за что Мика получал гигантские гонорары. Не столько за смерть «Клиента», сколько за безопасность «Заказчиков», которые очень скоро и сами становились Микиными «Клиентами». Такой вот замкнутый круг.

И деньги-то он получал не для себя, а для спасения хотя бы маленькой, крохотной части старой русской интеллигенции! Пусть это будут всего лишь тридцать семей… Пусть – пятнадцать! Но это же, да простится Мике пышность словес, – ЦВЕТ НАЦИИ! Это ОНИ – ГОРДОСТЬ РОССИИ, а не какие-то там «РАО ЕС» или «Газпромы», не кремлевская шушера, а именно эти Российские Старики всю сознательную жизнь своим удивительным талантом с диким трудом удерживали Мир на своих плечах. Эти старенькие, худенькие, полуголодные Атланты…

О Господи, да где же они?!.

Неужто и вправду все было зря?

***

Этой же ночью Мике приснился странный сон.

Будто бредет он по своему Микиному острову и видит, что остров совершенно пустынен…

Ни Альфреда, ни Пусси, ни Гурама с его служащими…

И чувствует Мика, что он совсем ОДИН на этом острове.

Да и вообще, тот ли это остров?!

Все, что было сверкающе-белым, ярким, желто-оранжево-зелено-красным и солнечным, теперь несет на себе пугающий черно-серый пепельный оттенок…

Над черными пальмами – низкие черно-серые тучи. Отчего Мике с трудом дышится, как всегда перед грозой или резкой сменой погоды.

Под ногами черно-серый песок, и Мика откуда-то знает, что это пепел вулканического происхождения…

Ах, эти «Аргонавты»! Жулики греческие… Как же они скрыли, что на этом острове не всегда дремлющий вулкан?!

Но почему все домики, построенные «Санфлауэром», тоже черные?

И цветы у этих домиков – тревожных серых тонов…

Черный кустарник, перепаханная кем-то, искалеченная взлетно-посадочная полоса…

Мика в панике поворачивается лицом к морю и видит лежащий на боку наполовину затонувший черный катер…

Как в детских снах, вязнут ноги, но не в желтом горячем прибрежном песке, а в холодной вулканической серой пыли, в черном крошеве неведомой ноздреватой породы!…

Мика с трудом выпрастывает ноги, задыхается, идет все дальше и дальше – в глубину своего черного острова, и вдруг…

…и вдруг Мика видит, что стоит у входа в простирающееся перед ним черное кладбище с аккуратными серыми дорожками среди черных могил…

На маленьких квадратных светло-черных кладбищенских «изголовьях» очень черными буквами выбиты имена похороненных здесь…

О Боже… Это же могила Мамы!…

…а вот – Папина могила…

А здесь лежит Миля…

– Господи… Боже мой, милые мои, родные… – рыдает Мика.

Дальше – черненькая могила Лаврика, алма-атинского дружка и подельничка…

Маленькое надгробие на могилке Петра Алексеевича – начальника казахской «уголовки»…

Рядом похоронен его дружок – энкавэдэшник, заслуженный мастер спорта Вишневецкий, начальник Микиной диверсионной школы…

А по другую сторону дорожки – полтора десятка могил первого выпуска этой страшноватенькой Школы горноальпийских диверсантов, расстрелянных над Мукачевским перевалом еще в воздухе… Интересно, кто же их все-таки «заложил» в сорок третьем?…

– Простите меня, пацаны… – шепчет сквозь слезы Мика Поляков, который должен был быть старшим этой группы.

А вот и могила Вась-Вась Шмакова – командира Микиного авиаполка в Заполярье…

Вот лежит Левушка Тауб – дорогой и верный друг последних германских лет…

Вдруг Мика остановился как вкопанный! Глазам своим не поверил: Катин Валерка!… Как же это?… Он же был года на три, на четыре моложе Мики!… Может, ошибка? Да нет – «Полковник милиции, доктор юридических наук, профессор В. Катин»…

Снова комок в горле: «Как же я в суете не разыскал его раньше, черт бы меня побрал?!»