Мифы Первой мировой

Россия, стремясь помочь союзникам, в марте начала операцию у озера Нарочь, ко­торая, несмотря на первоначально пятикратное превосходство в силах (236 000 шты­ков против примерно 46 000), потерпела крах. Всего с русской стороны участвовало 407 052 штыка, 18 428 сабель, 982 орудия, считая в том числе резервные 15–й и 35–й армейские корпуса. Во 2–й армии, наносившей главный удар, было 605 легких и 282 тяжелых орудия, 12 самолетов. При занимаемом армией фронте в 60 км плотность орудий составляла 10—15 орудий на км. Немцы располагали 74 000 штыков, 8000 сабель, 576 легкими и 144 тяжелыми орудиями.

За неимением аэрофотоснимков была более или менее известна только первая линия неприятельских окопов, остались неизвестными немецкие резервы и пути их подхода. 17 марта, за день до наступления, из девяти корпусов 2–й армии только один, 34–й, был полностью оснащен винтовками. По свидетельствам очевидцев, «изо дня в день части питаются одним супом; каша не варится, так как нет масла и сала. Отпускаемая частям крупа закладывается в суп». Крайне плохо были оборудованы окопы. При батареях к моменту артиллерийской подготовки была сосредоточена поло­вина боекомплекта, остальное находилось на станциях за 30 км от фронта, армия ощущала острый недостаток в перевозочных средствах. Для прорыва укрепленной полосы противника назначались войска, совершенно не знакомые с местностью и только что прибывшие в данный район, как, например, части 1–го сибирского корпу­са. Не были в должной мере учтены уроки наступления при Стрыпе в конце 1915 г., хотя ошибки были подытожены командующим 7–й армией еще 25 января 1916 г. Указа­ния по прорыву укрепленной полосы противника были направлены в войска всего за день до наступления, когда учить солдат чему‑либо было уже поздно.

Артподготовка проводилась слишком слабыми силами и на широком фронте, к тому же пехотные атаки часто запаздывали по сравнению с концом подготовки. По мнению Е. З. Барсукова, наступление велось разрозненно, отдельными корпусами, без общей связи и руководства на уровне армии, нарушались даже элементарные правила такти­ки. Затем началась оттепель, сделавшая район непроходимым — русское командование знало о такой возможности, но надеялось успеть помочь союзникам раньше. Кроме того, немцы с помощью разведки, в т. ч. воздушной, смогли составить четкое представление о планируемом наступлении. Во время сражения немцы успевали перебросить резервы на атакуемый участок, а благодаря тщательному наблюдению и управлению артиллерийским огнем — успешно бороться с артиллерией наступающих. Узкий фронт наступления позволял сковывать атаки огнем с флангов.

Поэтому при больших задействованных силах в боях с 18 марта по 1 апреля уда­лось захватить около 1200 человек пленных, 15 пулеметов, несколько сот винтовок, несколько тысяч винтовочных патронов и… примерно 10 км² неприятельской терри­тории. За это потеряли убитыми и ранеными более тысячи офицеров и 77 500 солдат — до 30 % армии (и до половины состава наступавших групп), обмороженных и за­мерзших было 12 000. В момент прекращения мартовского наступления с германских проволочных заграждений сняли 5000 трупов. По немецким данным, германские войска потеряли порядка 20 000 человек, по отечественным подсчетам — до 30 000—40 000. И это несмотря на случаи добровольной сдачи немецких солдат в плен еще до наступления и то, что укрепления противника были обычного полевого типа, без бетонированных сооружений. Напротив, русские войска к началу операции отличались высоким боевым духом.

Среди важнейших причин провала операции отмечали ввод войск по частям при без­действии соседей и опоздание резервов. То же, по словам В. Н. Клембовского, по­вторялось «чуть ли не в каждой нашей операции».

Еще более масштабное наступление планировалось на апрель. Северный и Западный фронты должны были сосредоточить 695 000 штыков и сабель против 125000 немецких, т. е. почти с шестикратным превосходством, Юго–Западный фронт — готовиться ко времени развития наступления севернее. Однако глубокая операция не планирова­лась: «суть в том, чтобы при последовательных подготовленных атаках исполнить прорыв, нанести противнику потери и разбить основательно часть его войск», т. е. сделать с немецкой армией то же, что она хотела сделать с французской — перемо­лоть часть сил и обескровить». С другой стороны, по мнению В. И. Оберюхтина, успех наступления на Вильно мог создать угрозу флангу и тылу германского фронта и вынудить немцев очистить часть оккупированной территории, а с выходом русских войск на линию Неман, Брест–Литовск под угрозой находилась бы и Восточная Прус­сия.