Мифы о России и дух нации

Положительные новости катастрофисту отвратительны, он их подает не иначе, как с ужимками. Читаю в «Общей газете»: «Невероятно, но факт: с начала года валовый внутренний продукт вырос на [столько-то процентов] по сравнению с тем же периодом года прошлого. А промышленное производство, как уверяет Госкомстат, увеличилась на [столько-то]». Чувствуете тон? «Невероятно», «как уверяет».

Слов нет, у нас множество журналистов, безупречно исполняющих свой долг. Они брезгуют безответственными обобщениями, выходящими далеко за рамки исследуемого вопроса. Не они, а совсем другие люди сочиняют подстрекательские заголовки вроде «В кого будет стрелять голодная армия?», «Власть без ума, чести и совести», «Российское государство убило учительницу Попову», «Жизнь в России все больше похожа на зоопарк» и пр. Сочинители подобных заголовков видят лишь плохое в стране, шутка сказать, своими внутренними силами одолевшей самое страшное, что было в ее истории — коммунистическую проказу. Сразу после 17 августа 1998 одна из цветных комсомольских газет (забыл, которая из двух) вышла с огромной шапкой на первой полосе «России больше нет». Какой темный кретин сочинил такое?

Делал ремонт, выпорхнули газеты семилетней, давности. Читал с упоением. Журналисты сообщали, что, «по мнению экспертов» [кто-нибудь когда-нибудь видел этих «экспертов», этих «наблюдателей»? — А. Г.], скоро ООН установит над Россией опеку; что наши железные дороги на грани остановки; что в Москве живет без прописки полтора миллиона одних только азербайджанцев (всего-навсего и одних только!). Прямо в яблочко были и социальные прогнозы. Например, что едва каждый россиянин сможет получить заграничный паспорт, страну покинут за первый год 20 млн чел., за пять лет — 50, и что Европа уже строит лагеря для наших незаконных мигрантов. Того, что, наоборот, въезд в Россию сильно превысит выезд, не сумел предвидеть никто.

Плакальщицы обоего пола писали, что Россию ждет голод 53 и голодные бунты, а верховодить в них будут (почему-то) женщины; что Москва стоит то ли на подземных провалах, то ли на кратере временно бездействующего вулкана и вот-вот провалится либо взорвется; что Запад шлёт там отравленные продукты. И так далее.

Катастрофист не может просто сообщить, что в большом волжском городе (случай и цитаты подлинные) открылся обновленный художественный музей — в специально возведенном здании, после пяти лет строительства. Нет, он начнет телерепортаж так: «Интересно, скольким неимущим можно было помочь, отложив переселение музея до лучших времен?»; затем спросит у сияющего и не готового к подвоху директора, не напоминает ли ему происходящее пир во время чумы; если тот устоит и начнет лепетать что-то бодряческое, его окоротят другой заготовкой: «Да, не зря говорят, что надежда умирает последней». Заключить сюжет положено элегической благоглупостью типа: «Может, это и обитель красоты, то та ли это красота, которая спасет мир?»

Вы не поверите, но буквально только что на ОРТ, в передаче «Доброе утро», ведущая с очень уместной фамилией Чернуха задала своему гостю, разработчику молодежных одежд, следующий вопрос: «Что такое российская мода — анахронизм, насмешка над убогой жизнью или попытка приподняться над серостью наших будней?»

Молодежь наша, по какому-то здоровому инстинкту, к газетам достаточно равнодушна, новости почти не смотрит. И правильно делает — сберегает психику. В отличие от насквозь политизированного поколения своих родителей, основная масса молодых, если верить опросам, политикой не интересуется. Это делает честь их проницательности. Политика для них — это тусовка не шибко грамотных, не каждый день моющих голову тучных и склочных мужчин в дурно сшитых костюмах, сделавших своей профессией попытки прорваться к власти. Говорят, кстати, что нелюбовь к политике есть признак здорового и развитого общества. Не преждевременно ли появление такого признака у нас? Может быть. Но не забудем, что молодежь в любом обществе каким-то верхним чутьем довольно точно улавливает векторы его развития и соответственно строит систему предпочтений, планирует свою жизнь. Еще 3–4 года назад шли разговоры, будто молодежь отворачивается от образования. А в 1999 в ряд вузов конкурс достиг 15 человек на место. Молодежь вновь пошла на технические специальности, чего, кажется, никто уже и не ждал. Сегодня в России 264 студента на 10 000 жителей, тогда как лучшая цифра советских времен равнялась 220 (рост на 20 %).