Мифы о Хельвиге

Первый исход

Мы разошлись от башни,
уныло понурив головы,
наши лица превратились в морды.

Разочарования не было,
потому что у каждого в глотке
испуганно ворочалась незнакомая речь.

Дул Северный ветер.
И некоторые из нас пошли на Север.
Иафет и Хам – прародичи Хельвига.

У лошадей были длинные хвосты,
они разметали буквицы алфавита
сначала в песке, потом в снегу.

Мы чувствовали содеянного горб,
каждый был горбат куполами.
Вещественные мы растаскивали вещь.

Женщины поднимали восстания,
но голод заставлял их молчать,
когда они видели пирамиды адитов.

Финтан, сын Бохра, хохотал на вершине горы,
когда наше войско шло по горло в воде.
Мы считали его смех смехом всевышнего.

Врага мы встретили на островах
и после переговоров поменялись оружьем.
Мы поразились, что говорим на одном языке,
а мы не могли говорить на одном языке.

Колодец

Ты вернулся с небес на землю:
опустела твоя земля.
Не утихает ветер.
В иссохших черных озерах
сверкает соль.

Красота неуютна.
Предметы черствы как хлеб.
Их души ушли,
но мир стал
величественнее и крепче.

Есть разумный обычай
зашивать рты мертвецам,
чтобы не растеряли себя
в незнакомых краях.

Вселенную не залатаешь.

В горле застывший ком,
будто камни в колодце
ворочаются жерновами,
но их скрип
вряд ли сложится в слово.

Осколки челнов на вершинах гор,
фундаменты башен, когда-то
касавшихся звезд,
потеряли свой изначальный смысл
и стали равны человеку.

Замкнись в своем превосходстве,
присягни остаткам тепла,
что сохранились в сердце
сами собой.
В скором времени эта блажь размягчит
тебя словно болезнь.

Ливани молока на дорогу
улетающим птицам вослед.
Вспомни счастливое время
когда звери были людьми.

Левант (трещина)

Зашвырни на небо мои глаза,
они мне здесь не нужны.
Не слушай высокопарную чушь
про прибежище совершенных людей.

Первенец из мертвых, первочеловек,
окончательно утвердил власть мужчин,
полубогов, всегда стоящих одной
ногой в общей могиле.

Мышиный запах цикуты,
этот убогий нафталин мумий,
отвратителен, как бычья кровь
и недожеванный хлеб костра.

Я любил женскую красоту.
И другую не хотел знать.
Но когда к твоей груди прижат
младенец – герои презренны.

Материнство и море, два гвоздя,
которыми распят каждый из нас.
Природа вступает в свои права
после опустошительных войн.

Я очевидная часть этого мира,
вне зависимости от решений
Вселенских соборов, бесстыдно
разделивших душу и дух.

Звериная или рыбья моя плоть,
мне давно безразлично,
хотя я бы хотел заслужить
уважение смертных и мертвецов.