МИФЫ. МИФОнебылицы

– Лично мне кажется, что вы заблудились, – произнес человек и вполне дружелюбно прищурился, глядя на меня. Он был одет в поношенную куртку и брюки. На голове меховая полосатая шапка, на ногах – сапоги того же материала. Кожа на лице у него была грубой и обветренной, напоминая древесную кору, из трещин в которой на меня смотрели маленькие темные глазки. Его волосы и брови напоминали лесную поросль, а лоб – скалу, за которую эта поросль цеплялась.

– Да, приятель, смотрю, ты мастак по части наваждений. Ты художник?

– Кто, я? – изумился я и вытаращил глаза. Интересно, как это он успел это заметить. – Да нет, я всего лишь чародей. Я… Великий Скив.

Человек протянул мне руку и больно сжал мне пальцы. Я кое-как высвободил их и на всякий случай пересчитал, дабы убедиться, что ни один из них не остался в его ладони.

– Рад познакомиться. Мое имя Ольшаник. Я обитаю в здешних лесах, можно сказать, в самой чащобе. А спросил я лишь потому, что наваждение – основной вид искусства в наших краях. А ты, дружище, как мне показалось, в этом деле мастер.

– И на том спасибо, – поблагодарил я без особого энтузиазма. Какой толк от наваждения, если оно тотчас бросается в глаза. Я не стал развивать тему. – Я прибегаю к нему лишь потому, что у меня не слишком внушительная внешность.

Ольшаник лишь помахал рукой.

– Какая у тебя внешность, мил-человек, – дело десятое. Главное, что ты собой представляешь. Потому что здесь – не успеешь и глазом моргнуть, как все меняется. – Он принюхался и прищурил один глаз. – Как, например, сейчас. – И он поднял скрюченный палец.

Ольшаник оказался прав. Буквально на моих глазах его задубевшая морщинистая кожа слегка разгладилась и побледнела. Теперь вместо старого кряжистого дуба мой собеседник напоминал белую березу. Но главное, к своему ужасу я обнаружил, что превращения произошли и со мной. Некая сила змеей обвилась вокруг моих ног, а потом и вокруг тела. Признаюсь, ощущение оказалось скорее приятное, но избавиться от него было нельзя. Я не стал сопротивляться, хотя и чувствовал, что со мной самим, с моим лицом что-то происходит.

– Глип! – воскликнул мой дракон.

Я обернулся в его сторону и… вместо своего зеленого чешуйчатого питомца увидел огромного лохматого пса, заросшего коричневой шерстью, который преданно смотрел на меня огромными голубыми глазищами. Как только первоначальный шок прошел, я подумал, что это превращение в некотором роде пошло ему даже на пользу. Я вытащил из кармана нож и взглянул на себя в отполированное лезвие. На меня смотрело смуглое лицо с желтыми, как у змеи, глазами, а на макушке высился гребень ярко-рыжих волос. Меня передернуло.

– А что, если мне не нравятся перемены? – поинтересовался я у Ольшаника.

Он задумчиво отслоил с руки полоску коры и принялся крошить ее между пальцев.

– Есть такие, кто ничего с этим не могут поделать, но, сдается мне, ты не из их числа, мил-человек. Я вижу, сколько в тебе влияния.

– По отношению к кому? – резко спросил я. – Как называется это измерение? Мне ни разу не доводилось здесь бывать.

– Это не измерение. Это Страна Снов. Она открыта людям всех измерений. Любой обитатель Бодрствующего Мира попадает сюда, когда спит. И хотя тебе кажется, что ты ее не узнаешь, на самом деле ты бывал здесь не раз, потому что знаешь, как надо вести себя. Это что-то вроде инстинкта. Ты вертишь грезами и так и этак, ты используешь свое влияние, словно прожил здесь всю жизнь. Должно быть, у тебя очень яркие сны.

– Так это сон? Тогда почему он такой настоящий?

– А что мешает ему не быть настоящим, сынок, – ответил Ольшаник и присвистнул. – Ты сам подумай. Существуют правила. Чем ты смышленей, чем сосредоточенней, тем легче тебе будет в этом мире. Сколько людей становятся игрушкой чужих прихотей, особенно, сами Спящие, но чем лучше ты знаешь самого себя, тем легче тебе быть хозяином собственной судьбы. Взять хотя бы меня. Лично я знаю, что люблю, а что нет. Например, я люблю эту глушь. И всякий раз, когда край, в котором я обитаю, превращается в город, я подыскиваю очередное безлюдное место, и жизнь моя возвращается в прежнее русло. Если бы я не знал, чего мне хочется, я бы на все времена застрял в бесконечном сне Несбыточных Мечтаний.

– Я только что побывал в этом вашем сне, – ответил я и посмотрел в ту сторону, где исчез Ааз. – Одного не пойму. Почему, если во мне столько влияния, я не смог угнаться за моим другом?

– Он сбежал по свистку, – пояснил Ольшаник со знанием дела. – Такое часто случается с вашим братом, жителем Бодрствующего Мира. Вас заносит сюда, и у вас слегка едет крыша. А твой друг, он получил то, о чем мечтал, но ему показалось мало, и он…

– Но ведь ему ничего не надо! – перебил я моего собеседника. – Дома у него все есть, – добавил я и задумался.

– Значит, не все, – улыбнулся Ольшаник. – Каждому хочется того, чего ему недостает. Чего недостает твоему другу?

Ответ был прост, Ааз сам мне это сказал.

– Уважения.

Ольшаник покачал головой.

– Уважения, говоришь? Надо сказать, у меня мало уважения к тому, кто бросает своих товарищей.

Я моментально грудью встал на защиту друга.