Мифы Ктулху

Лицо одного из присутствовавших почему-то притягивало мой взгляд, как магнит притягивает сталь. Это был худощавый мужчина чуть выше среднего роста, одетый просто, почти строго, и он носил меч почти такой же длины, как рапира испанца.

Но мое внимание привлекла не его одежда и не меч, а именно необычные черты. Его изысканный, высокородный лик был изборожден глубокими морщинами, придававшими ему изможденное, замученное выражение. На челюсти и лбу виднелись крошечные шрамы, как от когтей зверя; я мог бы поклясться, что в выражении узких серых глаз временами появлялся затравленный блеск.

Я наклонился к кокетке Марсите и спросил имя мужчины, так как у меня напрочь вылетело из головы, знакомили меня с ним или нет.

– Это де Монтур из Нормандии, – ответила она. – Ох уж и странный тип! Даже мне он, признаться, не по душе.

– Значит, твои чары для него пустой звук, маленькая ведьма? – пробормотал я. Наше длительное знакомство сделало меня одинаково невосприимчивым и к ее гневу, и к уловкам амурного толка. Но на сей раз она предпочла не сердиться и ответила мне лукавым взглядом из-под скромно опущенных ресниц.

Я много наблюдал за де Монтуром, чувствуя странное очарование. Он ел мало, пил много, говорил лишь тогда, когда к нему прямо обращались с вопросом.

Вскоре, когда тосты пошли по кругу, я заметил, что спутники призывают его встать и поднять бокал. Сначала он отказывался, но после их повторных настоятельных просьб встал и на мгновение молчаливо застыл с поднятым кубком. Казалось, он внушает собравшимся благоговейный трепет. Надсадно, сардонически захохотав, он поднял кубок над головой.

– За Соломона! – воскликнул он. – За царя, обуздавшего злых духов рать! И да будет он проклят троекратно – за то, что некоторым из духов этих удалось улизнуть!

Проклятье – и здравица разом! За это выпили молча, озадаченно косясь друг на друга.

В тот вечер я рано ушел на покой, утомленный долгим морским путешествием; голова кружилась от крепкого вина, которого в погребах у дона Винсенте хранилось столь много, что можно было напоить весь этот континент.

Моя комната находилась в самой высокой башне замка; из ее окна открывался чудный вид на тропики и реку. Покои были обставлены с грубым, варварским шиком – как и, в общем-то, все здесь.

Подойдя к окну, я взглянул на дозорного, вышагивающего по территории замка прямо внутри палисада; на расчищенный плац, залитый луной, – неприглядный, пустой; на лес за ним; на умиротворенно протекающую реку. Из туземных кварталов, расположенных недалеко от берега реки, доносилось сюда странное бренчание грубой лютни, исполнявшей этническую мелодию.

В темных тенях леса какая-то жуткая ночная птица подняла насмешливый клекот. Зазвучали тысячи нот – птицы, и звери, и черт знает что еще! Какая-то огромная джунглевая кошка зашипела, заставляя волосы на затылке шевелиться. Я пожал плечами и отвернулся от окна. Наверняка в этих мрачных дебрях таились и самые настоящие дьяволы.

В мою дверь постучали, и я открыл ее, чтобы впустить де Монтура.

Он подошел к окну и посмотрел на луну – та так и переливалась безумной белизной.

– Почти полная, не так ли, m’sieu? – заметил он, повернувшись ко мне. Я кивнул – и могу поклясться, что в тот момент он вздрогнул.

– Прошу прощения, m’sieu, я более не смею вам досаждать. – Он повернулся, чтобы уйти, но у двери помедлил и вновь обратился ко мне. – Послушайте, – прошептал он ожесточенно, – что бы вы ни делали, убедитесь, что вы накрепко заперли свою дверь сегодня ночью!

Затем он ушел, оставив меня недоуменно смотреть ему вослед.

Я задремал. В моих ушах звучали отдаленные крики пирующих; хотя я был утомлен – а может быть, и благодаря этому, – спалось мне легко. Я так и не проснулся до самого утра, но сквозь пелену дремоты до меня доносились все эти звуки и шумы, а разок мне даже показалось, что в запертую дверь кто-то стучит и толкается.

Как и следовало ожидать, большинство гостей на следующий день «штормовались» и большую часть утра проводили в своих покоях. Помимо дона Винсенте, из всех мужчин трезвыми оказались лишь трое – де Монтур, испанец де Севилья и я. Де Севилья накануне не притронулся к вину, а де Монтур хоть и употреблял его в изрядном количестве, ни разу не выказывал, что на него выпитое хоть как-то влияет.

Дамы встретили нас очень любезно.

– По правде говоря, синьор, – заметила эта распутница Марсита, протягивая мне руку с грациозностью, заставившей меня хмыкнуть, – я рада видеть, что среди нас есть джентльмены, которым важнее видеться с нами, чем спать в обнимку с бутылью вина. – Возмущенно тараща свои дивные глаза, она добавила: – Сдается мне, кто-то прошлой ночью был чересчур – или же недостаточно? – пьян, чтобы блюсти хорошие манеры. Ибо, если только бедные чувства не подводят меня, кто-то караулил меня у двери в спальню прошлой ночью!

– Ну надо же! – воскликнул я, тут же придя в ярость. – Какой-нибудь…