Мифы Ктулху

…Он сел на кушетке, слепо шаря руками перед собой. Долго ли он проспал, ему было неясно. Фальред чувствовал, как отчаянно участился пульс, как холодная влага выступает из пор на лбу. Сразу же вспомнилось, где он находится, вспомнился и второй человек — то, что было человеком, — в комнате. Но что же потревожило его? Сон. Да, теперь он помнил: ему привиделся отвратительный сон, в котором мертвец поднялся с кровати и неуклюже прошелся по комнате, поблескивая выпученными глазами, кривя серые губы в чудовищном натужном подобии улыбки. Фальред во сне лежал совсем как сейчас, неподвижный и беспомощный. Когда ходячий труп протянул скрюченную руку, чтобы дотронуться до его лица… тогда-то он и проснулся.

В комнате царила темнота, да и снаружи стояла такая темень, что ни проблеска света не проникало в окно. Фальред протянул дрожащую руку к лампе, затем отдернул ее. Сидеть здесь во тьме с коченеющим трупом было достаточно неприятно, но он не осмеливался зажечь лампу, опасаясь, что его разум погаснет, как свеча, от того, что он может увидеть. Фобия, суровая и беспричинная, полностью овладела его душой; он больше не подвергал сомнению инстинктивные предчувствия, кошками скребущие душу.

Все те легенды, которые он слышал, вернулись к нему — и вдруг показались реальными. О да, смерть была отвратительным явлением, ужасом, разрушающим мозг, наполняющим людей, подвергшихся ей, чем-то потусторонним и зловещим. Адам Фаррел при жизни был грубоватым, но, в сущности, безобидным стариканом, а теперь он монстр, упырь, скрывающийся в тени кошмара, готовый прыгнуть на человечество с когтями, наточенными об иррациональные тревоги и поводы для безумия.

Фальред сидел около трупа, чувствуя, как кровь стынет в жилах, и вел свою безмолвную борьбу. Слабые проблески рассудочности начали пробиваться за покров его испуга, но внезапно негромкий скребущий звук заставил его вновь обомлеть. Он не смог признать в нем дребезг жестяного подоконника на ночном ветру — его распаленное воображение истолковало это как гибельную шаркающую поступь сухих пят мертвеца.

Фальред вскочил с дивана, затем остановился в нерешительности. Он думал о побеге, но был слишком ошеломлен, чтобы попытаться хотя бы разработать его план. Даже чувство направления исчезло. Испуг настолько затуманил разум, что он был не в состоянии мыслить ясно. Темнота окружала со всех сторон, и такой же пустой и безотрадный мрак царил в его голове. Движения сделались инстинктивными, бездумными. Он казался самому себе скованным могучими цепями, и его конечности реагировали вяло, как у слабоумного.

И эта оторопь только росла, укрепляя уверенность в том, что мертвец подкрадывается к нему сзади. Фальред теперь даже и помыслить не мог о том, чтобы запалить лампу. Страх заполнил все его существо, и ни для чего другого не осталось места.

Он медленно попятился в темноту, заложив руки за спину, ища себе дорогу ощупью. Неимоверным усилием он частично прогнал от себя липкий туман испуга и, чувствуя, как холодный пот (совсем как у мертвеца!) покрывает его тело, попытался сориентироваться. Он ничего не мог разглядеть, как ни старался, но кровать точно находилась в другом конце комнаты, прямо перед ним. Он отступал от нее — а на ней и должен сейчас лежать мертвый человек, согласно всем законам природы. Но если вдруг тот находился, как подсказывали Фальреду чувства, не впереди, а позади него, то все эти старые легенды оказались правдой. Упыри, ходячие трупы — все это есть, это правда; нежить бродит в тени, претворяя ужасную злую волю и неся погибель сынам человеческим. Тогда — добрый Боже! — кем счесть живого человека, как не плачущим ребенком, заплутавшим в ночи и окруженным дикими тварями из непроглядных бездн, ужасных неизведанных нор, прорытых в пространстве и времени? К этим выводам Фальред пришел не путем каких-либо рассуждений — они сами полностью сформировались в его ошеломленном мозгу. Он медленно пятился назад, ощупью, цепляясь за мысль, что мертвец должен быть перед ним…

Затем его откинутые назад руки наткнулись на что-то — что-то скользкое, холодное и липкое, будто касание самой смерти. Надсадный вопль заметался меж стен, и сразу за ним последовал грохот падающего тела.

На следующее утро те, кто пришел проведать Фальреда, обнаружили в комнате уже не один, но целых два трупа. Накрытое простыней тело Адама Фаррела неподвижно лежало на кровати, где ему и положено, а вот в другом конце комнаты покоился мертвый ночной соглядатай — аккурат под прибитой к стене полкой, где доктор Штайн по невнимательности оставил лежать свои перчатки. То были резиновые перчатки, такие глянцевитые, холодные, липнущие к протянутой во мрак руке человека, который, как ни старался, так и не сумел сбежать от собственного первобытного страха.

В конце концов бедный Фальред взаправду прикоснулся к собственной смерти.

Перевод Г. Шокина

Примечание