Мифы и правда об «Иге». Как Русь расцвела при Золотой Орде

У начала сравнений

Однако сразу же встаёт вопрос: какой ценой досталось всё это развитие монголосферы для народов Европы и Азии того времени? Как известно, в среде Чингизидов и высших представителей военной и административной аристократии еще в годы царствования основателя улуса монголов наметились две резко противоположные тенденции – центробежно-кочевая и централистская. Эти основные направления, отмеченные в общих чертах В. В. Бартольдом, охарактеризованы в трудах отечественных ученых (А. Ю. Якубовский, С. П. Толстов, И. П. Петрушевский, Л. В. Строева, Н. Ц. Мункуев и др.). Первое направление было представлено монгольской и тюркской кочевой знатью, которая твердо стояла за сохранение степных традиций. Представители этой политики относились крайне враждебно к оседлой жизни и городам [172]. Представители второго направления стремились создать прочное централизованное государство с сильной ханской властью и обуздать, таким образом, центробежные стремления военно-кочевой знати. Централистское направление поддерживалось небольшой группой кочевой аристократии, тесно связанной с ханской фамилией [173], чиновниками центрального государственного аппарата, а также частью мусульманских авторитетов и большинством купечества. Наиболее яркими проводниками кочевой тенденции были великий хан Гуюк и улусный хан Чагатай. Великие ханы Угедей, Мунке и улусный хан Джучи были проводниками второго направления [174]. Между сторонниками этих двух направлений велась продолжительная по времени борьба, сведения о накале которой содержатся в сочинениях Джузджани, Джувайни и других восточных авторов [175]. Суть спора касалась, по определению И. П. Петрушевского, вопроса о методах эксплуатации оседлого населения «и вместе с тем вопроса о слиянии с феодальной верхушкой покоренных [земледельческих] стран, о принятии их государственности, идеологии и культурных традиций». В среднеазиатском государстве Чагатая дольше, чем в других государствах, образованных монголами в завоеванных странах, сохраняли свою силу основные начала центробежно-кочевой тенденции. Последовательное проведение политики первого направления, насильственно насаждавшей кочевой быт, не могло не отразиться довольно пагубно на благосостоянии оседлых земель вообще, и особенно на городской жизни; в Семиречье, почти не пострадавшем от военных действий монгольских войск во время завоевания, уже к 1260-м гг., как видно из рассказов путешественников, городская жизнь находилась в упадке [176]. С другой стороны, обязательства царевичей и кочевой знати жить не в городах, а в степи, принятые ими на Таласском курултае в 1269 г. [177], на деле не выполнялись, и они не изменили своего поведения. И хотя договор 1304 г. о федерации монгольских государств под главенством великого хана остался «мертвой буквой» [178], всё-таки начало было положено, и в деятельности чагатайских ханов XIV века наблюдается решительный поворот в сторону политики второго направления [179]. Это всё выглядит по отношению к земледельцам, скажем так, не очень. Но тогда встаёт вопрос: откуда взялись богатства Бухары и Самарканда, ставшие материальной основой могущества державы Тамерлана? Кроме того, в Ясе прямо говорится, что любой народ, не подчинившийся великому хану, рассматривается как восставший. Все нации Вселенной de jure уже объявлялись подданными вселенской степной державы, даже если они об этом еще не подозревают. То, что мы сейчас считаем их экспансией, сами сподвижники Темучина полагали не только своим естественным правом, но и обязанностью. Яса предписывает направлять к «мятежникам» послов со словами: «Если вы добровольно сдадитесь, то найдете покой, но если сопротивляетесь – что можем мы знать? Вечное Небо знает, что случится с вами».