Мифы и правда об «Иге». Как Русь расцвела при Золотой Орде

История Монгольской империи после смерти ее основателя сложилась так, что только первые четыре сына Чингисхана от его старшей жены Борте, его «четыре кулука», стали родоначальниками царевичей и государей чингизидских улусов, т.е. прародителями алтан уруга («золотого рода»). С позиции политического сознания той эпохи настоящими представителями алтан уруга были только Джучи, Чагатай, Угедей, Тулуй и их мужские потомки, рожденные как от законных жен, так и от наложниц или служанок [139]. По мере естественного роста числа царевичей, дробления алтан уруга и распада империи образовалось несколько параллельных династий Чингизидов – династия Джучидов (правила в Золотой Орде), Чагатаидов (правила в Средней Азии и Восточном Туркестане), Хулагуидов (правила в Иране) и династия Юань (правила в Монголии и Китае) [140]. Чингизиды составляли замкнутое высшее аристократическое сословие [141] и своим юридическим положением резко выделялись среди остального населения страны, где они представляли правящую династию. Право быть провозглашенным ханом сохранялось только за представителями «золотого рода» [142], для которых это право в силу его наследственности превратилось как бы в естественно присущий им атрибут [143]. Только «золотой род» давал инвеституру новому хану и принимал от него присягу. Только для представителей «золотого рода» и немногих вельмож был открыт доступ к Великой Ясе Чингисхана (собранию законов и приказов) и к Алтан-дафтару – «Золотому свитку» (официальной истории ханского рода Чингизидов) [144], которые хранились в ханской сокровищнице (ни Великая Яса, ни Алтан-дафтар не сохранились до наших дней в полном объеме и известны лишь в пересказах и по упоминаниям). Представителя ханского рода можно было предать наказанию только с общего решения царевичей, и творить суд над Чингизидом мог только сам хан или старший в роде. Свои права и привилегии Чингизиды приобретали по праву рождения, независимо от экономических обстоятельств, а также нравственных, умственных и физических качеств того или иного лица [145]. Словом, Чингизидом можно было только родиться. Родство по женской линии с «золотым родом» не делегировало зятю никаких прав и привилегий Чингизидов, кроме почетного титула «гурган» – зять ханского рода [146]. Точных статистических данных о численности монголов, поселившихся в улусе Джучи, Чагатайском улусе и в государстве Хулагуидов, нет: разные исследователи приводят разные цифры. Уверенно можно утверждать лишь одно: в каждом из названных выше трех западных улусов оказалось несколько десятков тысяч монголов. С течением времени они приняли язык и веру народов покоренных ими стран и ассимилировались в их среде. Насколько известно, из потомков монголов, пришедших на запад при Чингисхане и его преемниках, только две небольшие группы сберегли свой язык до новейшего времени – это афганские монголы в составе хазарейцев и толмукгунцы в Кукунорской области [147]. Данные источников позволяют исследователям сделать вывод о том, что особенно интенсивно процесс слияния монголов с местным населением и образования новых этнических общностей шел в Кипчакских степях [148]. Орда всегда связана с фигурой хана, о чем, собственно, и сообщают францисканцы. Для того чтобы представить себе, как выглядела орда, т.е. «ставка» монгольского императора или «принца», уместно привести описание ставки Бату [149] из сочинения Вильгельма де Рубрука. Странствие брата Вильгельма по этому же маршруту в 1255 г. и его донесение являются идеальным объектом для этнографического исследования. «Когда я увидел двор Бату, то содрогнулся, – сообщает Вильгельм [150], – потому что его собственные дома выглядели как некий большой город, вытянутый в длину и окруженный со всех сторон людьми на целых три или четыре левки. И так же как народ Израиля знал, в какую сторону от шатра должен был каждый ставить палатки, они знают, в какую сторону от двора должны становиться, когда устанавливают дома. Поэтому они называют на своем языке двор [словом] орда, что означает середину, так как [хозяин двора] всегда находится в середине, [окруженный] своими людьми, за тем исключением, что точно на юг [от шатра] никто не становится, так как в эту сторону открыты ворота двора. Но направо и налево растягиваются настолько, насколько хотят, в соответствии с требованиями местности, только бы не расположиться точно перед двором или с противоположной стороны двора» [151]. Библейский текст, на который ссылается Вильгельм, – это Чис. 1. 50–54; 2. 1–31 [152]. Не случайно поэтому употребление здесь библейской лексики – tabernaculum и tentoria (в русском синодальном переводе Библии: скиния и стан) [153]. Мы уже знаем, что политическим идеалом Чингисхана, завещанным им своим потомкам, был порядок выборности, согласно которому на престол ханства возводится (самый) способный и достойный по своим качествам представитель «золотого рода», выдвинутый царевичами [154] и знатью [155]. При таком порядке преемства власти все зависело от обстоятельств, и провозглашение хана обычно [156] совершалось путем интриг различных партий Чингизидов, менялась линия старших и младших родоначальников и т.д. Показательный пример – восшествие на престол сына Тулуя, царевича Мунке (1251–1259). Оно совершилось, как это описано, за счёт помощи Бату и войска [157]. Ведь Мунке был по возрасту не старше других царевичей. К тому же его родители не царствовали, ему никто не завещал власть [158], он в целом не отличался исключительными качествами, зато на него большое влияние имел царевич Бату, который в полной мере использовал всю силу конницы джучидов и свой авторитет среди чингизидов [159]. Первый правитель среднеазиатских и восточнотуркестанских владений монголов Чагатай был вторым сыном Чингисхана от его жены Борте из племени кунграт. Дата его рождения точно не установлена. Еще при жизни отца Чагатай слыл лучшим знатоком Ясы и высшим авторитетом во всех вопросах, связанных с монгольскими законами и обычаями. Как и его братья, он принимал участие в походах своего отца против Китая (1211–1216) и против империи Хорезмшахов (1219–1224). Вместе со своими братьями, Джучи и Угедеем, Чагатай осаждал Отрар. Вероятно, в 1221 г. ему было поручено преследование Джалал ад-Дина, сына Мухаммада, вследствие чего зиму 1221/22 г. он провел в Северной Индии. Во время тангутского похода Чингисхана (1225–1227) Чагатай находился в Монголии в качестве начальника оставленных там войск. После смерти Чингисхана в 1227 г. Чагатай отправился в свой йурт и больше не участвовал ни в каких военных походах [160]. Согласно сведениям Джалала Карши, область, составлявшая основную часть владений Чагатая в Семиречье, называлась Иль-Аларгу; главным городом ее был Алмалык, в Илийской долине. Известны начинания Чагатая по благоустройству своего улуса. Так, по его приказу была построена дорога из Восточного Туркестана через Урумчи, Манас и перевал Талки в Илийскую долину, для чего в нескольких местах были пробиты скалы и возведены из горного леса 48 мостов, настолько широких, что по ним могли проехать рядом две телеги. Около Алмалыка, вблизи высоких гор Кок, в местности Куяш («Солнечное»), которая летом была «похожа на рай», Чагатай устроил селение Кутлуг («Благодатное»). Там находилась его летняя резиденция [161]. Зиму он проводил также в долине Или, в местности Мераузик-Ила. Область Или оставалась центром могущества улуса и после смерти Чагатая. Орда (резиденция) первых Чагатаидов находилась в долине Текеса (притока Или) и, согласно Джувайни, называлась Улуг-Иф [162]. Как старший в ханском роде, после смерти своего отца и старшего брата Джучи (оба умерли в 1227 г.) Чагатай пользовался непререкаемым авторитетом. В 1228–1229 гг. он вместе со своим дядей Отчигином стоял во главе царевичей, провозгласивших великим ханом Угедея. По словам Рашид ад-Дина, при правлении Угедея (1229–1241) Чагатай обладал такой фактической властью во всей империи, что великий хан не принимал сколько-нибудь важных решений «без его совета и одобрения». Однако при всем этом он не являлся самостоятельным государем своего улуса: правителем культурных областей Мавераннахра и Восточного Туркестана был мусульманин Махмуд Ялавач, назначенный на эту должность великим ханом; великим ханом назначались и начальники монгольских войск в Мавераннахре. Чагатай как улусный правитель не имел полномочий смещать их без согласия великого хана [163]. Как в мусульманских, так и в китайских источниках Чагатай характеризуется как суровый человек, никогда не допускавший на своем лице улыбки и внушавший подчиненным только ужас. Будучи знатоком и блюстителем Ясы, Чагатай очень жестоко преследовал нарушения монгольских законов, а поскольку мусульманские обычаи часто вступали в противоречие с Ясой, он относился к исламу неблагожелательно [164]. Мусульманам запрещалось полоскать одежду в воде. У Джувайни приводятся стихи поэта Садида Авара на смерть Чагатая, в которых владетель большей части Семиречья и мусульманских областей Средней Азии осыпается горькими упреками: «Тот, из страха перед которым никто не входил в воду. Потонул в необозримом океане смерти» [165]. Чагатай умер в начале 1242 г., пережив лишь на несколько месяцев своего брата, великого хана Угедея. Место его захоронения неизвестно. Судя по тому, что и Джучи, и Угедей были похоронены каждый на территории своего удела, Чагатай, очевидно, также был похоронен в своем уделе, вероятнее всего, в области Иль-Аларгу, в Илийской долине. Из всех сыновей Чингисхана, что первым отметил В. В. Бартольд, именно Чагатай был единственным, имя которого стало: 1) официальным термином для обозначения среднеазиатского Монгольского государства; 2) названием кочевников, составлявших конную силу Чагатайского государства; 3) а также названием сложившегося в Средней Азии в эпоху Тимуридов тюркского литературного языка [166]. После кратковременного царствования Гуюка (1246–1248) началась борьба за власть, и потомки Джучи и Тулуя, совершив своеобразный переворот, в 1251 г. провозгласили главой империи старшего сына Тулуя Мунке [167]. Приход к власти нового великого хана начался с кровавой репрессии: царевичи из рода Чагатая и Угедея, обвиненные в заговоре против Мунке, были частью умерщвлены, частью изгнаны. Чтобы учинить погром в улусах мятежных Чингизидов, Мунке отправил на запад большое войско, которое должно было соединиться с отрядами Джучидов, расположившихся в местности между Каялыком и Отраром. По прибытии войска великого хана все улусные военачальники, заподозренные в сочувствии заговорщикам, были казнены [168]. Формально эти улусы продолжали существовать; вдова Гуюка оставалась в его орде на Эмиле [169], а правительницей Улуса Чагатая, с согласия великого хана, стала Оркына, вдова скончавшегося незадолго перед этим Кара-Хулагу, дочь Туралчи-гургена из племени ойрат [170]. Фактически вся империя была поделена между потомками Тулуя и Джучи, и вместо господства всего ханского рода, как это было в царствование Угедея, теперь наступило двоевластие. Граница между сферами влияния великого хана Мунке и главы улуса Джучи (Бату), по свидетельству Вильгельма де Рубрука, проходила в степи между реками Талас и Чу [171].