Мифы древней Скандинавии

Но вскоре он вновь явился на пир, чтобы разбавить мед мирного пиршества своей злобой.

Боги смолкли, увидев этого непрошеного гостя. Локи же прикинулся миролюбивым, измученным жаждой путником — поднесет ли кто-нибудь из богов ему меду, или он будет изгнан?

Браги, который сидел во главе стола, ответствовал, что боги не пустят незваного на свой пир. Тогда Локи обратился к самому Одину — помнит ли он, как они смешали кровь, став побратимами, и Один дал обет, что не станет пить пива, пока не нальют его названому брату?

Отец богов не мог преступить данного обета — он попросил Видара подняться, чтобы дать место Локи, иначе тот устроит нечестивую перебранку в доме Эгира. Локи же, приняв кубок от Видара, провозгласил здравицу во славу всех асов и асинь, кроме одного — Браги.

Божественный скальд предложил Локи откуп: он даст коня, меч, драгоценное кольцо — только бы зловредный ас не затевал распри во время священного пира. Но не за подарками явился Локи, он говорит, что Браги не может дать ничего, ибо дар — это привилегия героя, а Браги — самый трусливый из богов.

Браги готов был бы снести голову клеветнику, если бы не священная обязанность соблюдать мир.

Тогда Идунн попыталась примирить вспыхнувшую ссору, но Локи напоминает ей о ее собственных прегрешениях: она более всех богинь жадна до мужчин и обнимала даже убийцу брата. Тогда Гевьон пытается обратить все в шутку — ведь Локи слывет шутником, и за это его любят боги. В ответ достается и Гевьон: Локи напоминает, как некий юнец подарками добился ее любви. Из других мифологических песен «Эдды» мы ничего не знаем об этих проступках богинь — неясно, водились ли за ними эти грехи, или злоречивый Локи просто клевещет на асинь. Но в том то и заключается сила слова, что даже клевета и несправедливое оскорбление, да еще на священном пиру, совершенно нестерпимы.

Сам Один вмешивается в словесный поединок и обвиняет Локи в безумии: он вздумал гневить Гевьон — ту, которой известны все судьбы! Тут приходит черед Одина, и Локи велит ему молчать — ведь часто он несправедливо делил удачу в боях, давая победу трусам. Но Одину есть что ответить — он сам, как мы знаем, был мастером перебранки. Верховный бог напоминает Локи, как тот провел восемь зим под землей, доил там коров и рожал детей: Локи — муж женовидный.

«Бытовое» оскорбление дополняется здесь мифологическим: Локи обвиняется не просто в перемене пола — он порождает детей в преисподней, под землей, эти дети — чудовища. Оскорбление, однако, возвращается к Одину. Локи напоминает богу, как он на некоем острове бил в барабан и колдовал среди людей, — это занятие ведьм, стало быть, сам Один — муж женовидный. Колдовство с барабаном — это шаманское камлание; мы знаем, что Один не был чужд шаманизму (а в шаманских культах существует и представление о перемене полов).

Тут в разговор вступает Фригг, призывающая двух асов не поминать старого. Однако Доки немедля поминает старое в жизни самой Фригг — она обнимала обоих братьев Одина, Вили и Ве, в отсутствие мужа. Фригг может лишь посетовать, что с ней нет в палатах Эгира сына — Бальдра, иначе Локи не уйти бы без схватки. Локи же не может не похвастать в ответ тягчайшим своим преступлением — ведь из-за него Бальдр никогда не вернется к богам.

Теперь уже Фрейя пытается образумить злодея, напоминая, что и Фригг известны все судьбы. Но тут богине любви достается за распутство: она давала свою любовь всем асам и альвам и была застигнута в объятиях родного брата.

Ньёрд, которого задевают эти насмешки над обычаями ванов, сетует, что женовидный ас явился на пир богов. Локи же припоминает неизвестный нам эпизод, когда Ньёрд был заложником не у асов, а у великана Хюмира, где великанские дочери мочились ему в рот. Когда же бог напоминает насмешнику, что он родил сына, первого из асов, то Локи повторяет свое обвинение — ведь Ньёрд родил Фрейра от собственной сестры.

За честь Фрейра вступился было Тюр, да Локи напомнил ему, чем закончилась попытка бога примирить врагов: Фенрир отгрыз ему руку. Зато и Волк закован в цепи, отвечает Тюр, и порождению Локи тяжко в неволе. Последнее слово опять остается за Локи — он утверждает, что жена Тюра (о ней ничего неизвестно в других мифах) родила от Локи сына, а Тюр не расчелся за бесчестье.

Тут в перебранку вступает Фрейр, он грозит, что если Локи не замолкнет, его будет ждать судьба Волка: злоречивый ас будет закован в цепи. В ответ Локи напомнил богу о его главной потере — он отдал не только золото, но и свой меч за дочь Гюмира, чем он будет сражаться, когда огненные дети Муспелля поскачут на бой с врагами?

Слуга Фрейра Бюггвир вступается за хозяина и говорит, что на его месте растерзал бы Локи, как зловредную ворону. В отместку он получает от Локи напоминание о своем рабском статусе — ему суждено, стоя за жерновом, просить подачек у Фрейра, а во время сражений — прятаться в соломе под столами.

Хеймдалль пытается урезонить Локи — он лишился рассудка, перепив пива. Локи же отвечает, что не стражу богов с его нелегкой долей заниматься поучениями.