Мифриловый крест

Федька явно боялся. Он старался не показывать свой страх, но он боялся. Думаю, каждую минуту ему казалось, что страшные воины в страшной пятнистой броне превратятся в каких-нибудь кощеев и в лучшем случае сожрут его живьем, а в худшем — сожрут его грешную душу, не дав ей никаких шансов попасть в райские кущи или во что они тут верят. Кстати, можно прояснить этот вопрос прямо сейчас, ведь делать все равно нечего.

— Скажи мне, Федор, — начал я, — как был сотворен мир?

Федор испуганно шмыгнул носом, втянул голову еще глубже в плечи и ответил дрожащим голосом, которому безуспешно пытался придать взрослую сиплость:

— Бог сотворил мир за шесть дней.

— А откуда возник первый человек?

— Хватит маяться дурью, — перебил меня Усман, — лучше посмотри вперед.

— Стрельцы, — жалобно выдохнул Федор.

К нам приближался десяток всадников на более-менее приличных лошадях, судя по виду, из тех, что могут некоторое время бежать рысью, а потом не упасть замертво. Эти лошади напомнили мне тех, на которых в наше время ездят боевики по чеченским горам.

Униформа всадников была более чем оригинальна. Длинный стеганый кафтан с прорезями по бокам для удобства верховой езды, высокая шапка с меховой оторочкой, вытертой у всех до состояния искусственной Чебурашки, брюки-галифе, высокие сапоги со шпорами, и все это цвета хаки. Камуфляж, без пятен и разводов, однотонный, как во времена Великой Отечественной, но все-таки камуфляж. Из оружия наличествовали пять огромных ружей, сравнимых по габаритам только с тяжелыми снайперскими винтовками, и четыре тонкие пики с красными флажками, закрепленными около острия. Также стрельцы были вооружены саблями, у тех, кто с ружьями, сабли были поменьше, у тех, кто с пиками — побольше. Десятый всадник, очевидно, командир, имел при себе саблю с трехцветным шнурком на эфесе, нехилую дубину, окованную на конце железными ребрами, два длинноствольных кремневых пистолета в специальных карманах на седле, и бронежилет. Скорее всего, это был просто жестяной лист, обтянутый брезентом, но издали это сооружение выглядело в точности как титановый десантный бронежилет.

Приблизившись метров на сто, всадники перестроились в шеренгу и оказалось, что их не десять, а одиннадцать. Одиннадцатым был монах в сильно испачканной черной рясе, его лицо заросло бородой по самые глаза, так что возраст нельзя было определить даже приблизительно. Монах не имел никакого оружия, кроме двух пистолетов в седельных карманах, но сдается мне, что эти пистолеты достались ему вместе с первым попавшимся седлом, выданным в спешке. Самой заметной деталью в облике монаха было гигантское распятие на груди, которое новые русские называют "крест с гимнастом".

Стрельцы развернулись в цепь, Федор попытался было пропищать "тпру", но был остановлен железной рукой Усмана, ласково похлопавшей его по спине.

— Не дрейфь, малец, — ободрил его Усман, — прорвемся.

Стрельцы с ружьями переместились на фланги, спешились и стали снимать с лошадиных спин железные треноги. Все правильно, только неисправимые оптимисты стреляют с руки из ружья такого размера. Далековато они спешились, с дистанции сто метров попасть в человека из гладкоствольного ружья непросто даже с упора.

Командир стрельцов и монах продолжали движение неспешной рысью, метрах в пяти за ними следовали стрельцы с пиками. Равнение они держали идеально. Я рассмотрел лицо командира, он, оказывается, совсем молодой, вряд ли старше двадцати трех, это окладистая борода придает ему более взрослый вид. Усман тяжело вздохнул и два раза щелкнул предохранителями, приведя в боевое состояние автомат и подствольник. Затвор он не передергивал, так делают только голливудские герои, нормальный человек загоняет патрон в патронник заранее.

Я повторил манипуляции Усмана. Мы молча переместились поближе к краям телеги, чтобы удобнее было спрыгнуть на землю, если понадобится. Мы молчали, нет необходимости сотрясать воздух, двум обстрелянным бойцам все понятно и так.

До всадников осталось метров двадцать, когда юный командир стрельцов поднял вверх левую руку и лошади остановились, как духи-новобранцы по команде "стой раз-два". Хорошая у них строевая подготовка.

Командир повернул руку ладонью к нам и Федор натянул поводья, не дожидаясь другого приказа. Его и не последовало.

Одновременно и практически синхронно мы с Усманом мягко спрыгнули с телеги и неспешным шагом пошли навстречу стрельцам, держа автоматы в положении "на грудь". Ремень, впрочем, был снят с плеча, только самоубийцы в ближнем бою набрасывают автоматный ремень на шею.

— Кто такие? — спросил властным тенором главный стрелец, когда до нас осталось десять-пятнадцать шагов.

— А вы кто такие? — переспросил Усман.

На лице главного стрельца отразился вовсе не гнев, как я ожидал, а удивление.

— Если ты еще не понял, мы дорожная стража крымского тракта, — сообщил он. — А ты кто такой?

— Разве дорожная стража не должна представляться? — спросил Усман.