Миф тесен

Вот сейчас пойдут разговоры, чем станет Украина: Россией без нефти, Белоруссией без Батьки, Польшей без Европы, но в итоге все сойдутся на том, что она все равно Европа, не чета нам. Но в действительности она не стала ничем другим, кроме самой себя.

Я отлично помню 90-е, когда в России была свобода печати и собраний, а на Украине Кучма и режим красных директоров. Или раннюю перестройку, когда Украина числилась оплотом позднесоветской тоски и ее пришлось раскачивать из Москвы: снимать первого секретаря Щербицкого, чтоб не препятствовал гласности.

Совершенно естественное желание городских украинцев сбежать подальше от России, где правит Мизулина, совпадает с желанием не очень городских украинцев сбежать подальше от любой России, будь там у власти хоть весь коллектив «Эха Москвы» в полном составе.

Но могут ли протестующие уйти от собственной страны? А если они согласны признать Украиной и украинцами только своих единомышленников — кто тогда все прочие?

Границы Европы

Проводить рубеж между Европой и Ордой по украинской границе надо крайне осторожно. Очевидно, что разговоры про «тут Европа — там Орда» упрощают реальность. Недавно я познакомился с превосходным современным композитором Кузьмой Бодровым. Ему 34, он родился в киргизском городе Ош и учился музыке там и в Бишкеке, в самых глубинах Азии, и преподает в «ордынской» Московской консерватории, замещая на кафедре композиции ее главу Александра Чайковского. И ему, а не обладателю безупречной европейской анкеты, курия Папы Римского заказала мессу для Всемирного дня молодежи в Испании. Credo из нее подпевали три миллиона католиков со всего мира, включая украинцев.

История про прирожденных европейцев с безупречным происхождением, от рождения свободолюбивых, которым все удается, потому что «здесь вам не там», искажает реальность. А исказить гораздо проще, чем улучшить. Это не про злорадство, а про то, насколько полезно самим украинцам утешать себя разговорами про угро-финнов и европейскую ментальность, в то время как кибитки внутренней Монголии равно делят Майдан с палатками внутренней Европы. Всегда делили и еще долго будут.

ЗЕМЛЯ И ЛЮДИ

«Крым не наш — туда ему и дорога». Среди прочих украинских голосов о потере Крыма слышен и такой: своей страной они Украину не считали, языка не учили, вечно волками смотрели в свой русский лес, только портили результаты на всеобщих выборах: не было бы Крыма, может, и Януковичу не хватило бы голосов. А самые хладнокровные добавляют: «И донецкие пускай проваливают».

Кроме защитников территориальной целостности есть те, кто согласен расстаться с обузой, по меньшей мере крымской, но неудобно — уж очень похоже на позднее самоутешение: «Ну и что, что угнали, мы на этой рухляди все равно не ездили. Одни расходы».

Отдавать свое, даже обременительное, в мире не принято: будут считать слабаком. Однако были в новейшей истории случаи, когда страна по доброй воле прощалась с замечательной, может быть, лучшей частью своей территории, чтобы стать более сплоченной и монолитной.

Хорошее против лучшего

Все знают, что Сингапур — одно из самых богатых государств мира: больше 60 тысяч долл. ВВП на душу населения по паритету покупательной способности — это в первой пятерке в мире. Малайзия для своих краев тоже хороша: 17 тысяч долл. на человека, рядом с Россией. Когда мы узнаем, что Сингапур был частью Малайзии, а потом отделился и стал независимым государством, сразу хочется предположить, что это богатый и развитый Сингапур захотел покинуть Малайзию. Пусть сама прозябает.

В действительности произошло ровно обратное. 72% cингапурцев в 1962 году проголосовали за вступление в Малайскую федерацию на всеобщем референдуме, а в 1965 го­ду малайзийский парламент единогласно исключил Сингапур из состава страны и сообщил своей бывшей провинции, что она теперь независимое государство. В Сингапуре с тех пор произошло экономическое чудо, более масштабное, чем в самой Малайзии. Не пожалела ли Малайзия о своем решении? Нет, не пожалела. И вот почему.

Титульная половина

Нынешнее население Малайзии 30 млн человек, из них 50% — малайцы и 25% — китайцы. В 60-е годы, когда готовился неожиданный для Сингапура развод, китайцев в единой еще Малайзии было 36%. Разница между четвертью и более чем третью и сама по себе впечатляющая, но, главное, доля титульной малайской нации при таком раскладе опускалась до критического «меньше половины» (в Малайзии кроме китайцев и малайцев живут еще индийцы и племена).