Миф о русском дворянстве: Дворянство и привилегии последнего периода императорской России

Даже в 1904 г. публицист Владимир Палтов, не обескураженный очевидными трудностями, связанными с отсутствием подходящих людей на посты земских начальников, предложил детальный план, по которому 30 тыс. не получающих жалованья чиновников, приходских начальников,избирались бы уездными дворянскими собраниями из числа дворян, владеющих в соответствующем приходе не менее чем 200 десятинами земли. При нехватке же подходящих кандидатур правительство должно было их создать, наделив чиновников из дворян участками из состава казенных земель или из заложенных земель, владельцы которых утратили право на их выкуп. На приходских начальников предполагалось возложить функции сборщиков налогов, полицейских, судей и администраторов, в помощь им следовало выбирать должностных лиц от местных дворян, священнослужителей и глав крестьянских хозяйств. Существовавшие полицейские власти на уровне волости и уезда подлежали упразднению; уездное земское собрание предполагалось заменить собранием приходских и земских начальников уезда, возглавляемым предводителем дворянства ^{391}. Проект Палтова являлся чистейшим воплощением мечты традиционалистов об идеальном устройстве сельского мира, свободного от влияния купцов, кулаков и чиновников-недворян и вверенного отеческому попечительству помещиков, осуществляющих власть от лица государства.

После революции 1905 г. институт земских начальников претерпел два важных изменения. В мае 1913 г. министерство внутренних дел признало, что принятый в октябре 1906 г. указ об упразднении «всех особых преимуществ на занятие… должностей в зависимости от сословного происхождения» распространяется на земских начальников. Таким образом, эта должность утратила свой особый характер и превратилась в еще один элемент чиновничьего аппарата. Тем же указом 1906 г. у земских начальников (равно как и у глав семьи, сельского общества и волости) была отнята власть над отдельным крестьянином. А в июне 1912 г. был восстановлен институт сельских мировых судей, в юрисдикции которых оказались как крестьяне, так и все остальные, и тем самым земские начальники были лишены судебных полномочий, принадлежавших им с 1889 г. Но последняя перемена проводилась в жизнь медленно, особенно после начала войны, так что к 1917 г. ею были охвачены не более двадцати губерний ^{392}.

В той мере, в какой система попечительства по отношению к крестьянству была идеалом традиционалистов, земство было для них проклятием. Фадеев выражал мнение многих сословников, когда выступил за «сосредоточение всего земского самоуправления в руках дворянства, отрицая всякую мысль о всесословности в современной России, как вопиющую, сочиненную и опасную ложь против русской действительности» ^{393}.

Идея перестройки земств по сословному принципу была одобрена традиционалистами с энтузиазмом; в 1884 г. Толстой ввел их в Кахановскую комиссию по реформе местного управления, в которой до этого доминировали либералы. Возникший в результате этого раскол среди членов комиссии дал Толстому повод убедить императора распустить Комиссию после того, как последняя опубликовала доклад, предложивший ликвидировать крестьянские сословные учреждения на уровне волости и сельского общества с тем, чтобы заменить их всесословными волостными организациями под управлением должностного лица, избираемого уездным земским собранием. Доклад этот едва ли являлся «обращенным в прошлое документом, полным ностальгии по дореформенной России» и выражением «дворянских предубеждений», как его охарактеризовали уже в наше время в некоторых монографиях ^{394}. Уездные земские учреждения действительно находились под контролем дворян-землевладельцев, только в большинстве своем они были либералами, а не ностальгирующими традиционалистами. Более того, сословники питали отвращение к земству именно за то, что там собственники были представлены группами по типу собственности, а не по сословной принадлежности. Предложение пренебречь сословными различиями и на уровне волости едва ли можно назвать реакционным или предубежденным в пользу дворян в каком бы то ни было смысле, который устроил бы традиционалистов.