Миф машины

Оба вида техники имели как свои достоинства, так и свои недостатки. Демократичная техника обеспечивала надежность мелких операций, совершавшихся под непосредственным контролем их участников, которые работали в русле традиций и находились в знакомом окружении; однако она находилась в зависимости от местных условий и порой несла тяжелый урон от природных причин, невежества или плохого управления, причем помощи со стороны ждать не приходилось. Авторитарная же техника, опиравшаяся на количественную организацию, способная справиться с большим числом людей и путем торговли или завоеваний черпавшая ресурсы в других регионах, была куда лучше приспособлена производить и распределять излишки. При правителях, наделенных политической проницательностью, такое распределение совершалось справедливо. Однако мегамашина сводила на нет собственные же успехи — как в пределах рабочих мастерских, так и в масштабе целого государства, — из-за своей алчности и садистской эксплуатации людей. В идеале, оба метода могли бы обогатить друг друга — однако ни одному из них не удавалось надолго наладить выгодное взаимодействие.

Если маленькая земледельческая община служила благоприятной средой для демократичной техники, то возросшее применение металлов — вначале меди, потом бронзы, и наконец железа, — совпавшее по времени с возникновением и распространением царской власти, помогло развиться авторитарной форме и впоследствии переносило ее в другие сферы промышленности, от одной эпохи к другой. Сама живучесть военных операций приводила ко все новым усовершенствованиям в металлургии; и именно в копях, плавильнях и литейных мастерских промышленные процессы стали грубо требовать от человека тех же героических усилий, какие прежде являлись особыми чертами лишь военного режима.

При занятии охотой и земледелием труд считался священным предназначением, полезным взаимодействием с силами природы, призывавшим богов плодородия и органического изобилия вознаградить своей благодатью старания человеческой общины; возвышенное благоговение и удивление перед космическим чудом перемешивались здесь с напряженными мышечными упражнениями и скрупулезным ритуалом. Но для тех, кто становился частью мегамашины, работа переставала быть священным предназначением, исполняемым по доброй воле и сулящим награду как за деятельность, так и за ее результаты: она превращалась в проклятие.

В библейской книге Бытия Господь связал это проклятие с изгнанием Адама из тропически роскошного Эдемского сада, предписав ему в поте лица вскапывать и возделывать твердую почву, дабы та давала урожай злаков[64]. Разумеется, для такого привычного к свободному перемещению пастушеского кочевого народа, как древние евреи, было естественным связывать проклятие с непривычными и суровыми обязанностями сельского хозяйства — иными словами, принижать земледельца Каина и восхвалять пастуха Авеля. Однако данное истолкование заслоняет собой один исторический факт. В действительности не земледелие, а разработка копей, механизация, милитаризм и производные от них занятия лишили повседневный труд всякой радости и заменили его беспощадной, притупляющей ум системой беспросветно черной работы.

Везде, где добровольно применялись орудия и мускульная сила, которой распоряжались сами работники, их труд был разнообразен, ритмичен и зачастую приносил глубокое удовлетворение — в том смысле, в каком приносит удовлетворение всякий целенаправленный ритуал. Возрастание ремесленной искусности вело к субъективному удовольствию, и это ощущение собственного мастерства усиливалось при виде произведенной вещи. Главной наградой за рабочий день ремесленника была не плата, а сам труд, совершавшийся в привычном и приятном кругу товарищей. В пространстве этого архаичного хозяйства находилось время для труда и время для отдыха, время для постов и время для пиров, время для прилежных усилий и время для беспечной игры. Отождествляя себя со своим трудом и стремясь довести его до совершенства, работник сам творил собственный характер.

Все похвалы, которые ошибочно звучали в адрес производства и применения орудий в ходе развития древнего человека, начинают оправдываться с наступлением неолитической эпохи, и впоследствии, при оценке позднейших ремесленных достижений, им следовало бы стать еще громче. Создатель и создаваемый предмет вступали во взаимодействии друг с другом. Вплоть до нынешних времен большая часть человеческой мысли и воображения — кроме эзотерических знаний жрецов, философов и астрономов — проходила через руки человека.