Мидияне

охотясь[189], ускакал далеко от царя и выехал на равнину,

расположенную вблизи Вавилона. Своих слуг он отправил в

близлежащий лес и приказал им кричать и шуметь, выгоняя

зверей на равнину. Так он поймал множество кабанов и

оленей. Наконец, преследуя дикого осла, он далеко оторвался

от своих и, гоня его в одиночку, прискакал в Вавилонию, в то

место, где находились торговцы, заготовлявшие припасы для

царя. Увидев их, он попросил у них попить, таи как

испытывал жажду. А они, с радостью увидев Парсонда,

подошли к нему, налили напиться и, взяв коня, предложили

поесть. Проведя весь день на охоте, он не без удовольствия

выслушал это и велел отправить пойманного осла к царю, а

слугам, оставшимся в лесу, сказать, где он находится.

Торговцы, пообещав все сделать, усадили Парсонда,

поставили перед ним разные кушанья и налили для питья

самого сладкого вина, нарочно неразбавленного, чтобы он

опьянел. Насытившись, он потребовал коня, чтобы уехать к

войску царя. А они, приведя красивых женщин, стали ему их

показывать и предлагать здесь лечь и провести с ними ночь, а

на рассвете уехать. Парсонд, увидя этих женщин, остался

переночевать в поле. От общения с ними и от усталости его

охватил сон. Тогда торговцы, оттащив спавшую с ним рядом

женщину, все вместе напали на него, связали и доставили к

84

Агшин Алиев. Мидияне

Нанару. Тот, увидев его (Парсонд отрезвел и понял, в какую

он попал беду), спросил: "Разве ты сам Парсонд, или кто-

нибудь из твоих близких видели от меня раньше какое-либо

зло?" Тот ответил, что нет. - "Может быть, ты опасался

испытать что-нибудь впредь?" - "Нет, конечно!" - "Так что же

ты

сам

стал первым

оскорблять меня; называть

женоподобным, требовать у Артея мое царство, будто

действительно я ничего не стою, а ты - человек дельный? Я

очень благодарен Артею за то, что он не позволил себя

убедить и отнять у нас власть, данную Арбаком[190]. Ради

чего ты это сделал, злой ты человек?". Парсонд, нисколько не

заискивая, ответил: "Я думал, что я достойнее обладать этим

даром, потому что я мужественнее тебя и полезнее царю, чем

ты, гладко выбритый, с подведенными сурьмой глазами и

намазанной белилами кожей". На это Нанар заявил: "И тебе

не стыдно, что тебя, такого сильного, захватил более слабый

только потому, что ты сам ослабел от еды и любви! Ну, а я

сделаю так, что скоро ты станешь изнеженнее женщин, и

кожа у тебя станет белее, чем у них". И поклялся Белом и

Милиттой. Так ведь вавилоняне называют Афродиту. Тотчас

призвал он евнуха, которому были вверены музыкантши и

сказал ему: "Уведи этого человека, выбрей ему все тело и

разотри пемзой все, кроме головы; мой его дважды в день и

натирай яичным желтком; пусть глаза его будут подведены, а

волосы уложены, как у женщин. Пусть он научится играть на

кифаре и на лире. Пусть он научится петь, чтобы он мог

служить мне вместе с музыкантшами, во всем подобный

женщине. Когда тело его станет гладким, пусть он с ними

проводит жизнь, пусть носит ту же одежду и занимается тем

же ремеслом". Когда он сказал это, евнух, взяв Парсонда,

выбрил ему волосы везде, кроме головы, выучил всему, чему

было велено, изнежил его, моя дважды в день, и сделал его

85

Агшин Алиев. Мидияне

кожу гладкой; по приказу господина, он создал ему такой

образ жизни, как у женщин. Вскоре тело Парсонда стало

белым, нежным и женоподобным[191]; а пел он и играл на

кифаре много лучше, чем все музыкантши. Видя, как он

прислуживает на пиру у Нанара, никто не усомнился бы, что

это женщина, и к тому же более красивая, чем все

прислуживающие вместе с ней. А мидийский царь Артей,

устав всюду разыскивать Парсонда и предлагать награды

тому, кто найдёт его живым или мертвым, решил, что его

растерзал на охоте лев или другой дверь, и очень сокрушался

о нем, самом храбром своем приближенном. Прошло семь лет

с тех пор, как Парсонд стал вести в Вавилоне такую жизнь.

Как-то раз Нанар наказал кнутом одного из евнухов,

подвергнув его тяжелым истязаниям. Парсонд, побуждая

этого человека щедрыми посулами, убедил его тайно бежать

в Мидию к Артею и рассказать царю, что твой, мол,

воинственный друг Парсонд живет опозоренным, проводя

жизнь среди музыкантш. Когда евнух сказал об этом царю,

тот, одновременно и радуясь, и горько стеная, произнес:

"Увы! Опозорен доблестный муж! Но как Парсонд, которого

я хорошо знаю, вытерпел, чтобы враг изнежил и сделал

женственным его тело!". И тотчас послал к вавилонянину

одного из самых доверенных ангаров[192] (так назывались